Карельская сага. Роман о настоящей жизни - стр. 70
– Гагры, мама, это Гагры!
Глава третья
I
За одиннадцать с лишним лет жизни в деревне Лена стала там почти своей, не пришлой. Пришлых людей на Севере сторонятся, и передается это из поколения в поколение с молоком матери. Лена начинала с простой рабочей в колхозном цехе, взятой на птичьих правах, на время, из-за отсутствия желающих возиться в сырости и мыть оборудование хлоркой. Она не капризничала и восприняла всё это как должное. Шло время. На волне гласности председатель колхоза стал искать лазейки, чтобы поселок зажил лучше, чтобы люди могли заработать и наконец зажить по-человечески. Так часть колхоза стала гордо именоваться кооперативом: из излишков молока начали делать кое-какие продукты, но не для себя, а на продажу. Лену зауважали: была она начальницей цеха, считай, главной по кооперативу.
Алексеичу вместо комнаты в колхозном рабочем бараке дали отдельную квартиру в деревянной пристройке. В ней иногда оставалась и Лена, чтобы ежедневно не тратить по сорок минут на дорогу со второго озера и обратно. Она смирилась с невозможностью провести электричество из поселка в деревню. Дмитрий Викторович, получив из разнообразных инстанций несколько отписок с резолюцией «Не представляется целесообразным», к идее поостыл. Да и вряд ли можно было ждать, что после появления в деревне электричества в нее кто-то вернется.
Даже сыновья тети Софьи и дяди Василия перебрались в город и, судя по всему, навсегда.
Перестройка больно ударила по всем окрестным поселкам. Работа постепенно останавливалась. Вместо того чтобы работать как следует, люди бросали всё и чего-то до бесконечности ждали, уставившись в экраны телевизоров, у кого они были. С экрана неслись пламенные речи об ускорении и гласности, сменившиеся совсем уж непонятными для деревенского жителя разговорами. Исчезли продукты: поселковый магазин у железнодорожной платформы стоял почти пустым. Прилавки были заставлены консервированной морской капустой и солью «Экстра», которая толком ни на что не годилась. Возвращаясь из Петрозаводска, председатель колхоза рассказывал, что городские ездят за дефицитами в Ленинград на колбаснике – так они называли поезд, связывавший два города. А электричку до деревни именуют не иначе как колхозником. Сев на нее вечером, можно было выйти на какой-нибудь станции, рядом с полями с картошкой или капустой, наворовать ее и утром вернуться на первой электричке в город. Остатки урожая убирали приезжавшие из города студенты и рабочие, с которыми частью урожая и расплачивались. А в колхозах всё больше сидели, уставившись в старенький телевизор, и тихо пили горькую. Только это были уже не колхозы и даже не кооперативы, а акционерные общества.