Караван в Хиву - стр. 47
– Пока тихо, а нутро волнуется, неспокойно на душе. Место и природа уж больно пакостные: река, заросли и туман этот так некстати по кустам, ни зги не видно. Только ушами водим, как табунные жеребцы в ночном выпасе, – добавил Ерофей с улыбкой.
– Федор где?
– Правее, ближе к краю зарослей переполз. Он за степью доглядывает, чтобы оттуда не подкрались нехристи.
– Мы побудем с часок-другой, пока совсем не забрезжит рассвет, – к немалой радости Ерофея прошептал Кононов.
Прошли в глубь приречных зарослей и залегли неподалеку друг от друга, чтобы перекрыть все опасное пространство от степи, за которым присматривал Погорский, до речного обрыва. А по другую сторону бивака в таком же дозоре теперь лежали Маркел с Тарасом и Родион с Иваном Захаровым им в помощь: Кононов по опыту знал, что нет более опасного часа, чем предутренний, сотканный из сладкого сна, обволакивающей тишины и тумана, царствующего над землей перед восходом солнца.
«Вот тако же, под рассвет, и побрали нас хивинцы, сонными… А ежели бы поставили добрую да недреманную стражу, так, глядишь, и отбились бы от злоехидного ханского войска», – подумал Григорий, вспомнив давно бывшее в хивинских песках.
Плеснулась под левым боком река, напуганная скатившимся с обрыва комочком земли – и опять тишина, полумрак, рождавшие желание положить голову на руки, закрыть глаза и досмотреть видение родного двора, прерванное Кононовым.
Кононов вдруг приподнялся на левое колено и, настороженный, сделал знак Ерофею и Даниле не шевелиться. Да, чуткое ухо не подвело старого казака: где-то впереди, за кустами и туманом, послышалось заглушенное пространством конское ржание. И опять все тихо, долго было тихо, пока не треснула под осторожной ногой предательская сухая ветка, прикрытая травой.
В ту же секунду Ерофей вскочил с земли, вскинул ружье и с колена выстрелил на звук затаенных шагов. В ответ донесся чей-то отчаянный крик.
– Разбойники! – Кононов вслед за Ерофеем разрядил ружье в сторону, откуда теперь вовсю слышны были крики на чужом языке, треск ломаемых кустов под тяжелыми торопливыми шагами.
А со стороны степи, нарастая с каждой секундой, несся конский топот, тут же грохнул ружейный выстрел.
– Федор это! – вскрикнул Кононов. – Бежим к нему! Укроемся со всеми в лагере!
Ломая ветки и беспрестанно оглядываясь, казаки и Рукавкин выбежали на край зарослей: с холма, что к югу от реки, неистово разогнав коней, выставив впереди себя копья и пуская стрелы, в сторону купеческого бивака неслись десятка два верховых, на темных конях, по темному, чуть холмистому полю, и только обнаженные сабли у некоторых всадников вспыхывали под суровым лунным светом.