Караван в Хиву - стр. 28
– Возьми за этого человека. Да не считай впредь чужого достатка, чтоб своего не лишиться ненароком. А про таких, как ты, у нас говорят: убогий во многом нуждается, а скупой во всем. И еще тебе на память: скупые, что пчелы – мед собирают, да сами умирают. Бери шкуру! Этот диковинный зверь за Каменным Поясом, аж на Уйской линии крепостей взят капканом, пулей не порчен.
Глаза казака загорелись жадностью: черный волк – редкость. Он тут же бросил веревку на землю, принял шкуру на длинные не по росту руки и направился было прочь, к своему дому, решив не тягаться с купцом в словесной брани. Маркел Опоркин нежданно рассмеялся, обнажив острые редкие зубы, широко расставил длинные ноги и тут же заступил ему дорогу. Недавно униженный, человек вызывающе вырос перед богатым казаком.
– Три рубля с вас, почтеннейший Пантелей Селиверстович! Шкура-то не двенадцать рублев стоит, что были за мной.
– За шкуру я уплатил киргизскому купцу пятнадцать, – уточнил тут же Данила Рукавкин.
Богатый казак выдавил было крутые желваки на скулах, однако успокоился быстро, спорить на людях поостерегся, отсчитал серебро и ушел, свернув шкуру под левую руку. Настроение у него окончательно испортилось, и он зло сверкнул глазами, оглядываясь на толпу казаков и столпившихся вокруг Данилы караванщиков, проводивших его свистом и обидным смехом в спину.
Зато недавний должник Маркел Опоркин, так счастливо избежавший унизительных побоев, повеселел, расправил плечи. Он поспешно отвязал от руки веревку, не бросил ее, а ровненько смотал в связку, с улыбкой отдал жене.
– Держи, Авдотья. Это нам на починочек для разжитья, – потом поклонился Рукавкину до земли, пошутил при этом: – Теперь и я могу кричать на весь Яик: «Отвяжись, худая жизнь, привяжись, хорошая!» Спаси бог тебя, добрый человек, что не поскупился и не дал сгинуть в долговой яме, уберег от сиротства моих четырех малых ребят. Я знаю, что беднота выручила бы меня, но что делать, когда у каждого по одной копеечке, да и та невесть где свищет! Каждый Христов день всем скопом будем за тебя Бога молить, только скажи свое имя.
Данила, сам довольный своим поступком, засмеялся:
– Коли так, то молись, казаче, за купца-самарянина Данилу Рукавкина. Как знать, может, и сгодятся ваши молитвы, потому как идем мы караваном в Хивинскую землю, первыми торим путь для прочего российского купечества.
– Ого! – раздалось вокруг удивленное. – Тогда счастливого вам пути туда, а особливо обратно. Страшна та земля, Данила!
А Маркел все радовался:
– Я теперь снова вольный казак… хотя и без двора! За два рубля куплю саблю попроще, за рубль бурку потеплее и айда в киргизские степи на божий промысел за лихим скакуном! Либо коня добуду, либо казаком безлошадным буду… ежели Авдотья в степь не отпустит, – неожиданно закончил Маркел и всенародно обнял жену за плечи. И тут он увидел рядом с возами караванщиков Федора Погорского и его старого дядю Авдея, отстранил жену и поспешил к ним с протянутыми для приветствия руками.