Каратели - стр. 30

… Наверное, лежат в малиннике и шепчутся, глядя вслед и не веря в свое счастье. Как на бога смотрели, когда уходил. Надо уводить этих побыстрее. Все скулит злодюга, все матерится, а Доброскок весело лопочет, доволен, что попугали Сиротку. Лес впереди, не кустики, а настоящий. Слоняются какие-то из оцепа – немцы или мельниченковцы. Они, кто ж еще – «галицийцы», бандеровцы! Держатся всегда вместе, смотрят недоверчиво. А под рубахой, когда забьют которого, – у каждого крестик. Им даже бороды разрешают. Им и трезубец разрешают на немецкую пилотку и попа своего иметь. Во, на травке, под кустиками валяются, жарят-парят, про это они нигде не забывают. И у каждого свой собственный костерчик – колхоз для них хуже Янкеля. Деревенское сало подрумянивают на прутиках косцы-удальцы. Навстречу тебе смотрят, будто ты и есть тот самый, которого они еще вчера зарезали. Ну, ну, можете смотреть, сало у меня свое, прутик вот он, есть, а огонек – дар божий. Кто-кто, а вы должны это знать: без бога курицу не зарежете! Помолятся за фюрера, Великую Германию, напоследок «хайль самостийная!» выдохнут со слезой и уже ходят, как выпивоха после баньки, – чистенькие, румяненькие. На восточника глядят как на вошь чесоточную.

– Що бегаете тут? А если б мы вас за бандитов посчитали? Да постреляли, щоб ты тогды сказал?

– Сказал бы, что дурак!

– Ну-ну! Разумники вы были, покуль немец на вас не нашелся, поумнее.

– Маловато тебя, дядя, в колхозе подержали. А жалко. Хоть бы знал, как с людьми разговаривать культурно.

– Пожалей свою…

Не удалось поругаться: зашевелились, забегали «самостийники», к дороге стягиваются – что-то там происходит. А вкусное сало украл француз! С теплым хлебом (все еще держится в сумке печной жар) вкуснятина! Что у них там, пойти посмотреть?.. Ага, вот что их подняло. Баба шпарит сюда, прямо на оцеп. Видно, из другой деревни, а может, борковская, но где-то была, увидела дым-пожар, услышала стрельбу и заспешила домой. Они такие, эти бабы! С ними бывает. Особенно если дома кого оставила. Шпарит прямо на оцепление, только вертит головой туда-сюда, стрижет ушами, а сердце давно в босых пятках – аж пылок за ней бежит, курится. Оглохла она, что ли, ослепла? Или тоже думает, что здесь курей стреляют? За плечами у бабы вещмешок военный, а в руках еще и корзина.

– А что, может, нагрузили бандиты, – поддать, поддать бандеровцам жару! – взрывчатки положили, и неси, бабка, рвани их там!..

– У вас тут всякая олешина – бандит!

– Я и говорю. Пушку бы вам, хоть небольшую!

– Що ты скалишься, як конь из-под дуги? Завернуло тебе шею, гляди, чтобы не поправили!