Каратель - стр. 9
– Еще… – просипела она и сморщилась от боли. Попыталась сглотнуть – и опять сморщилась. – Дай еще…
И опала, как скошенный цветок. Последние силы ушли на слова. А может, это спирт всосался в кровь. Желудок пуст который день, вот вмиг и захмелела.
Я взял ее на руки и понес наверх.
Едва заметил, как поднялся по крутым ступеням. Словно заново родился. Силы переполняли меня.
После глотающих свет стен погреба, здесь было светло. Я понес ее прочь от алтаря, к колоннам. Там, в темноте за ними, выход к лестнице… Я остановился.
Все хорошо. Все поразительно – просто невероятно как! – хорошо. Сука жива, и это главное… и все-таки что-то не так. Неправильно.
Я оглянулся.
На алтарь. На козлиную морду – сейчас какую-то задумчивую.
Надо бы погасить свечу в погребе, вот что. А главное, эти восемь на краю алтаря – под козлиной рожей. Не икона, чтобы я этой морде свечи зажигал.
А, черт с ними! Потом. Сейчас у меня есть дела поважнее.
Теперь у меня есть сука. Моя милая чертова сука. Полузакрытые глаза заблестели, черты лица смягчились, наполнились сладкой истомой, краешки губ приподнялись в намеке на улыбку…
Я поцеловал эти приоткрытые губы, ощутив вкус коньяка и – на миг – все еще сухой кончик языка. Шершавый-шершавый, как у кошки, когда слизывает с пальцев каплю мороженого.
Ты – мой шанс. Мой единственный шанс, сука.
Моя милая чертова сука.
+++
Воды я дал ей столько, сколько захотела. А вот есть ей сейчас много не стоит. На огромный стол в столовой я положил только огрызок галеты, который затерялся у меня в кармане плаща. Прямо перед канделябром на тринадцать свечей. Живые огоньки разогнали темноту в огромной столовой.
Но сухарь ее не соблазнил. А вот воду она глотала как бездонная бочка. Один бокал, второй…
Жизнь возвращалась к ней быстро, – может быть, даже слишком быстро. И определенно быстрее, чем я рассчитывал.
Я вдруг сообразил, что уже не придерживаю ее. Она сидела сама, больше не сваливаясь со стула. Ее холодная рука скользнула по моей, и она взяла бокал. И продолжала взахлеб глотать воду. Струйки сбегали с губ, капали на грудь, размывая корочку засохшей крови.
На четвертом бокале она стала пить медленнее.
Стулья в гостиной были тяжелые, спинки прямые и очень высокие. Резная окантовка возвышалась далеко над ее головой, но, кажется, раньше возвышалась куда выше… Теперь чертова сука не валилась на стол без сил. Теперь она сидела, и сидела с прямой спиной, гордо подняв голову. Даже с грязными свалявшимися волосами, вся в засохшей крови и совершенно голая – она сидела с достоинством.
И она уже напилась. Все еще прикладывалась к бокалу, но это были маленькие, символические глоточки. Просто потому, что слишком долго она мечтала об этой воде.