Капуцины - стр. 33
– Капитан Хаддад тяжело ранен. Здесь все уверены, что это твоих рук дело. – Харрас, лишенный ложки и вынужденный смотреть князю в глаза, постарался придать своему взгляду твердость и успешно справился с этой задачей.
– Уверены? То есть, кто-то видел, как я втыкал ножку бокала капитану в глаз?
– Я не видел, князь. Но ты сам сказал, что Хаддад ранен в глаз. Откуда ты мог это узнать?
– Интересно, – заметил Даган. – Ты что, решил устроить мне допрос?
– Я просто отмечаю несоответствие.
Спокойный голос Харраса отнюдь не способствовал душевному равновесию владетеля. Ответ князь буквально прорычал:
– А ты не думал, что мне об этом мог сказать Илуш?!
– Князь, – решил встрять советник, но его голос на общем фоне казался таким слабым и бесцветным, что был попросту проигнорирован. Даган, снова возбудившийся сверх меры, вплотную придвинул свое лицо к лицу Харраса и зашипел:
– У меня такое ощущение, что вы, скоты, окончательно утратили чувство реальности. А капитан – больше всех. И свою рану он заслужил. Разорви меня вакуум! Он что – в самом деле решил, что самый главный на «Шторме»? Да еще набрался наглости заявить мне об этом в глаза! Запомни, ты, пыль межзвездная – я, князь Даган, есть владыка княжества Угарит и всего того, что этому княжеству принадлежит, где бы оно ни находилось и что бы собой ни представляло! И мне плевать на всякие дурацкие традиции, которыми вы пытаетесь меня опутать. Отныне я отменяю все традиции! Я – верховная власть на корабле и вы все – слышали?! – должны беспрекословно мне повиноваться. А не устраивать здесь демонстрацию протеста. Иначе – клянусь! – самые строптивые получат свой осколок стекла в глаз. И лягут рядом с Хаддадом. Я ясно выразил свою мысль?
Глядя в налившиеся кровью глаза князя, Харрас молчал. Но испуганным он не выглядел, скорее, наоборот – его начало захватывать то же чувство, что и юного владетеля. Он страшно побледнел и на туго обтянутых кожей скулах заиграли желваки. Бахал, приметивший состояние снабженца и опасавшийся, что тот утратит над собой контроль, властно проговорил, обращаясь ко всем:
– Что, умники? Слышали волю владетеля? Для самых тугоухих повторяю: нечего устраивать здесь демонстрацию. Поэтому живо побросали ложки и разошлись по своим каютам.
И, чтобы придать дополнительный вес своим словам, он вытащил пистолет из-за пояса.
К немалому удивлению, и даже огорчению Бахала – а как же; ведь подвергался сомнению его авторитет – ни речь, ни грозный жест не произвели на присутствующих никакого впечатления. Во всяком случае, явного. Никто не спешил звенеть брошенной ложкой, да и глаз от пола никто не стремился отрывать. Только Харрас, та самая мелкая сошка, которая прежде была готова по первому требованию услужить сильным мира сего, был без ложки и смотрел не в пол, а в лицо князя. Но и он не выказывал готовности подчиниться. Все так же стоял, фехтуя с владетелем клинками взглядов. Невероятная ситуация, которую еще вчера невозможно было представить.