Капучино на миндальном молоке - стр. 16

Также молча они вышли на парковку, и разошлись по своим машинам. Она запрыгнула в свой фиолетовый Мерседес GLA, а он в спортивный BMV. Мужчина галантно пропустил ее выехать первой, хотя раньше она за ним особого джентльменства не замечала, разве что всегда открывал дверь и пропускал ее вперед.

У нее оставалось совсем немного времени чтобы отдохнуть, принять ванну и забыться сном. На следующий день ее ждало несколько встреч, куча писем, адский завал по задачам и куча вопросов коллег. Но, что ее беспокоило больше всего, это то, что ей предстояло обсудить с Андреем промежуточные итоги месяца. Он мог снова начать докапываться до каждого слова, цифры и всячески уходить от обсуждения главного: командообразования и коммуникации внутри офиса, и это было ключевым, на чем Вероника сбиралась сосредоточиться. Сотрудники были разрозненными единицами, у них не было ни единого видения работы, ни информационного контура, и с этим нужно было что–то делать на всех уровнях: от доработки программ, до формирования команды и информационного пространства.

«Он точно вынесет мне весь мозг», – думала девушка, выруливая на Кутузовский проспект. Но беспокойство отступило, когда она приблизилась к Триумфальной арке, которая подсвечивалась прожекторами и создавала сказочную атмосферу. Слева от нее Парк Победы тоже искрился иллюминацией, и эти огни позволили девушке окончательно избавиться от мыслей о работе. Она сделала музыку на максимум и запела вместе с Сергеем Лазаревым его «В самое сердце», и утопила педаль в пол.

Утро у Андрея было совсем не добрым. За окном его апартаментов в Москва Сити все было серым, наверняка внизу шел дождь, но он видел лишь туманную дымку Московских облаков. Как всегда, проснувшись в семь утра и приняв душ, он с разочарованием понял, что привычной бодрости не ощущал. Сон был беспокойным, мелькали какие–то картинки, но ни одну из них он не мог вспомнить, было лишь ощущение, что и во сне Вероника не давала ему покоя.

Спускаясь на скоростном лифте с сорок седьмого этажа, он прокручивал в голове их ссору накануне. С чего она началась он толком не помнил, но в какой–то момент из голоса девушки начались сочиться такие гневные нотки, что ему еле–еле хватило воли не повысить на нее голос. Девушка умудрялась простые рабочие моменты раздувать до таких масштабов важности, что невозможно было их игнорировать. Больше всего его бесила ее прямота. Она была единственным человеком в его жизни, кто смел открыто указывать ему ошибки, заблуждения и давать советы о том, как их исправить. При этом она настолько самоотверженно бросалась на амбразуру своих убеждений, приводила миллион аргументов и виртуозно отрабатывала его возражения, что он просто не находил, что ответить. И она была единственной, с кем он не находил слов для продолжения спора.