Капкан супружеской свободы - стр. 26
У Алексея перехватило дыхание. Потерять Лиду сейчас – прежде всего как актрису, но и как любовницу тоже – вдруг показалось ему невозможно, немыслимо. Но молчать в этот раз было нельзя, и он медленно проговорил:
– Я хорошо вижу, что ты теряешь при этом. Но, извини меня, совсем не вижу, что ты выигрываешь.
– Надеюсь, ты не станешь спорить, что статусы двух театров, о которых идет речь, несопоставимы, – медовым голосом произнесла актриса.
– Но у меня ты играешь главные роли. О тебе говорят в Москве, твоих автографов просят поклонники, ты самая модная актриса молодежной театральной тусовки… И эту известность ты получила благодаря моим спектаклям, не так ли?
Лида усмехнулась. Алексей и сам понимал, как смешно напоминать женщине о собственных благодеяниях, тем более что своей популярностью она все-таки была больше всего обязана собственному таланту. Но такая новость теперь… перед гастролями… когда он сделал на нее ставку, когда ищет спонсоров для новой постановки, рассчитанной прежде всего на ее амплуа… когда уже подобран репертуар для следующего года, который без Лиды рассыплется, словно труха! Черт бы побрал всех этих баб!
– Ты не можешь так поступить со мной, – сказал он еще спокойно, но уже закипая в душе и готовясь дать волю своей ярости, если только она посмеет с ним спорить. Однако девушка спорить не стала, а только вздохнула и сделала еще один глоток из чашки, кофе в которой не стал ни горячее, ни вкуснее за истекшие минуты.
– Самая модная актриса молодежной тусовки… Ты прав, Соколовский, – ее голос, когда она заговорила вновь, прозвучал неожиданно тускло, без выражения, и Алексей почти обрадовался этой нежданной апатии, которая показалась ему признаком того, что Лида готова согласиться с его доводами. – Конечно, прав. Но мне уже… ты помнишь, сколько мне лет, Алеша? О, немного: только двадцать шесть. Но для той молодежной тусовки, о которой ты говоришь, я через пару лет окажусь старовата. И для того чтобы быть звездой экспериментального молодежного театра, – возможно, тоже.
– Ну, только не говори мне, что на новом месте ты собираешься играть старух и вообще мечтаешь остепениться, – ядовито проговорил Соколовский. – И вряд ли новый режиссер сможет дать тебе больше, чем я…
– Он холост, – мягко напомнила Лида. – Я смогу открыто появляться с ним на людях. И он сможет открыто восхищаться мной не только как актрисой, но и как женщиной. Возможно, ты ничего не слышал об этом, но он уже поступает именно так. Вот что он даст мне, Соколовский…
Все, приехали. Этого следовало ожидать. Больше всего на свете Алексею хотелось бы сейчас сказать ей что-нибудь такое, что сразу поставило бы все на свои места и напомнило его любовнице об их негласном уговоре никогда не затрагивать эту тему. С любой другой женщиной он так бы и поступил. Но почему-то сейчас он был оглушен и растерян; он не мог найти нужных слов и почти готов был оправдываться. Лида слишком сильно переплелась в его сознании с его собственным театром; ее успех означал для него успех труппы, ее популярность – известность спектаклей, в которых она участвовала, ее присутствие стало для него символом удачи и радости… И потому он не удивился, когда внезапно услышал свой собственный голос, зовущий к перемирию: