Капкан на маршала - стр. 9

Однако во всей этой многословной переписке имелся один огромный плюс. И он заключался в том, что «дядюшка Джо» продолжал переписку. Не прервал её, не возмутился, не вспылил, даже после того, когда ему доложили о выходке поляков в Мексике (Черчилль, ей-богу, точно бы не сдержался), а продолжал обсуждать проблему. Из чего британский премьер сделал вывод: не всё потеряно. Да, Красная Армия освободит Польшу, но и Сталин прекрасно понимает, что он тут же столкнётся с «расслоенным» обществом, которое поддерживает разные политические силы, а это значит, и разные вооружённые формирования. И доминирующим из этих формирований является Армия Крайова… Армия, подчинённая польскому эмиграционному правительству. Армия, которая будет выполнять только и исключительно приказы из Лондона. И в этом случае у кремлёвского руководителя останется только два варианта решения проблемы. Первый – устроить в Польше вторую Катынь, на что «дядюшка Джо» ни за что не пойдёт. В этом случае мировое сообщество приравняет его к Гитлеру, преступные злодеяния которого стали вскрываться повсеместно на бывших оккупированных немцами территориях. Нет, мысленно повторил Черчилль, на это Сталин не решится. Он хочет войти в состав стран – победителей, стран – сверхдержав, которые после победы будут диктовать свои условия миру. С преступным клеймом массовых расстрелов он на это может не рассчитывать. Тому подтверждением является и тот факт, что он, Сталин, думая о будущем, приказал выдавать пленным немцам, находящимся в Союзе, увеличенный продовольственный паёк, который, по сообщению Керра, даже превышает паёк москвича. Нет, на вторую Катынь «дядюшка Джо» не решится. Второй вариант – создать объединённое правительство, в которое бы вошли и коммунисты, и представители польского эмиграционного правительства. Черчилль усмехнулся: два голодных льва в клетке. Кто кого сожрёт? Такой вариант британского премьера вполне устраивал. В этом случае он будет иметь влияние на внешнюю политику послевоенной Польши.

Такое положение дел, которое устраивало британского премьера, сохранялось до последнего времени. И вот странное сообщение от Керра.

Черчилль тяжело выполз из-за стола, медленно подошёл к карте Европы, на которой флажками были отмечены последние передвижения всех, в том числе и Советских, войск, и долгим, тяжёлым взглядом провёл по линии Восточного фронта, от Прибалтики до Чёрного моря.

Большевики после открытия Второго фронта чересчур ускоренными темпами принялись продвигаться к Европе. И ладно, когда они освобождали свою территорию, хотя Западную Украину, Западную Белоруссию и Прибалтику Черчилль, как и Миколайчик, никак не желал представлять в составе Страны Советов. Но с этим следовало смириться. Черчилля беспокоило иное: те территории, на которые премьер положил глаз как на плацдарм в будущих, а он был в этом уверен, вооружённых конфликтах с «дядюшкой Джо». Причём в этих предполагаемых конфликтах инициатором Черчилль видел не себя, а Сталина. То были территории Польши, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Венгрии и, естественно, Германии. На данный момент начали сбываться «Тегеранские предсказания»: Сталин вышел к границам Польши. Что ж, они этого ждали. Дело оставалось за поляками: те должны были правильно повести себя во время оккупации страны Красной Армией. Под пониманием «правильно» Черчилль имел в виду разработанный план «саботажа» советских войск, который бы привёл к неизбежному конфликту. Который, в свою очередь, привёл к новым переговорам со Сталиным и появлению совместного «большевистско-демократического» правительства, которое бы, в свою очередь, благодаря поддержке Британии и США, также мирно, вскоре прекратило существование и превратилось в демократическое правительство, без коммунистов. Да, всё было детально продумано, и Армия Крайова специально не вступала в крупные столкновения с немцами, чтобы сохранить силы для данной операции. И он, Черчилль, теперь старался избегать любых конфликтных тем в переписке с «дядюшкой Джо», тем самым присыпая недоверчивую бдительность последнего. И Миколайчик, по приказу Черчилля, в последнее время всеми силами пытался наладить разорванные во времена Сикорского отношения с Москвой. Всё шло так, как было запланировано. И вдруг непонятный призыв к восстанию!