Капитанская дочка. Истина - стр. 8

Я совершенно был убежден в обратном, так как ни жидов, ни малороссов, ни ляхов не ставил ниже себя, а по примеру учителя моего Руссо верил в равенство и братство всех народов, а посему бить никого не собирался, тем не менее с большим прилежанием принялся за учение. Зурин громко ободрял меня, дивился моим быстрым успехам, и после нескольких уроков, предложил мне играть в деньги, по одному грошу, не для выигрыша, а так, чтоб только не играть даром, что, по его словам, самая скверная привычка.

Я не согласился, утверждая, что, мол, негоже, слуге отечества играть на интерес, покуда народ бедствует и находится в тяжелейшем положении. Зурин на то велел подать пуншу и все уговаривал меня попробовать, повторяя, что к службе надобно мне привыкать; а без пуншу, что и служба! Я послушался его. Между тем дерзкия речи моя продолжались. Чем чаще прихлебывал я от моего стакана, тем становился отважнее; я горячился, бранил светлейшего князя П. и графа Р., час от часу умножал обличения российским порядкам, словом – вел себя как мальчишка, вырвавшийся на волю. Между тем время прошло незаметно. Зурин взглянул на часы, положил вилку и объявил мне, что я оскорбил Государыню императрицу, но он, Зурин, готов простить мне проступок, коли выплачу незамедлительно ему сто рублей. Это меня немножко смутило. Деньги мои были у Никитича. Но я стал не извиняться, а внушать сослуживцу все бесчестье его поступка. Зурин меня прервал:

– Помилуй! Изволь побеспокоиться. Я не могу ждать, а не то поеду сей час в сыск с кляузой.

Что прикажете? Не желая поддаваться на угрозы дерзкого и низкого мужа сего, я отвечал ему, не запинаясь и со всевозможной холодностию:

– Молчи, хрыч! Коли дорога тебе честь Государыни, то изволь заступиться за нее по мужескому долгу. А денег не дам, да и недостойна твоя Катька гулящая, чтоб за нее заступались. Видать, защитничков, честнее тебя, у этой губительницы народа русского не водится.

Зурин отвечал на то, что я верно пьян, да ведь ему крайняя нужда в деньгах, иначе делу будет дан ход, а это окончится для меня, несомненно, колодками, лишением дворянства и высылкой в Сибирь на поселение на веки вечные. Делать было нечего. Я взял на себя вид равнодушный и ответствовал, что готов долг уплатить. Когда же Зурин, теми словами совсем удовлетворенный, поворотился ко мне спиною, я, дождавшись кабатчика, который в то время был спустившись в погреб за очередной порцией пуншу, толкнул Зурина, да так неловко, что тот упал на склизкий пол и весь в пыли и грязи извалялся. Я же, вместо извинений, принялся изрядно хохотать, на что ротмистр с досады на меня прикрикнул и заявил, что и не таковские ему кровью за подобные оскорбления платили. Мне же того и было надобно. Тот час же поклонился учтиво, заявив, что готов дать удовлетворение в любой момент. После чего ушел из проклятого трактира, нисколько не сомневаясь, что Зурин пришлет мне вызов при первой оказии – уж больно неприятной вышла бы ему огласка, коли он умолчал бы о деле. Так и случилось, – вызов был прислан, и на рассвете следующего дня я заколол ротмистра насмерть на третьем выпаде.