Капитанская дочка. Истина - стр. 1
От издателя. Записки Швабрина или честь смолоду
«Записки несумасшедшего» (Л.Н.Толстой. Дневники. 30 марта 1884 года).
Предлагаемая вниманию читателя рукопись была обнаружена во время строительства жилого дома в приволжском городке N. Рабочие, роющие котлован для фундамента, наткнулись на давно заброшенный старинный погреб, в котором, среди запыленных бутылей и банок с наливками, соленьями и копчениями (впрочем, безнадежно испорченными), обнаружились и завернутые в промасленный холст бумаги.
Сотрудники местного краеведческого музея подтвердили, что на этом месте находилась усадьба, принадлежавшая семейству Гринёвых, – мелкопоместных дворян. Один из владельцев усадьбы – Петр Гринёв – в молодости проходил по Пугачёвскому делу. Сама же усадьба сгорела в революционные времена.
В музее хранятся записки девицы Марины Остужевой (не представляющие широкого интереса), в коих рассказывается, как в начале 19 века местный помещик Петр Гринёв выкупил у заезжего человека некую рукопись, потратив на то огромные деньги. Человек, продавший ему рукопись, пропил часть денег в местных кабаках, где спъяну проговорился, что в бумагах речь идет о делах, которые, будучи преданными огласке, могут разрушить фамилию Гринёва. Себя же этот человек называл тюремным офицером в отставке. По словам девицы Остужевой, человек этот затем неожиданно исчез, а куда делся – неведомо.
К удивлению жителей городка, Гринёв рукопись не уничтожил, а продал некоему издателю Ивану Петровичу Белкину, о чем и была сделана нотариальная запись. Запись сия чудом сохранилась и находится в том же музее. Белкин же, в свою очередь, уступил записки А.С.Пушкину. При публикации же выяснилось, что ничего зазорного для Гринёвых в рукописи не было, наоборот…
Известно, что Гринёв продал текст Белкину как свой собственный, а в городке поговаривали, что он, несомненно, подделал текст, проданный ему тюремным офицером.
Находка оригинального манускрипта позволяет сделать вывод о том, что на самом деле Петр Гринёв не просто рукопись переработал, но решительно изменил саму её суть. Из текста явствует, что автором мемуаров является Швабрин, в не Гринёв. Сделаны же записи были в заключении, где и попали в руки вышеупомянутого тюремщика, который и распорядился ими по-своему.
Не остается сомнений в том, что А.С.Пушкин обработал и издал версию, фальсифицированную Гринёвым, что не умаляет художественных достоинств произведения, коему Александр Сергеевич дал название «Капитанская дочка».
Из оригинального текста становятся ясны некоторые мотивы действий героев, а мы получаем полное объяснение непонятных до сих пор фактов.
Однако оставим читателя наедине с впервые публикуемым авторским текстом.
Разбить текст на главы, добавить пояснения в виде комментариев и вставить эпиграфы к каждой главе осмелился издатель.
Глава I. Армейский офицер
«Скачут…» (А.С.Пушкин. «Евгений Онегин». Глава 3.)
Отец мой Иван Андреич Швабрин в молодости своей служил при князе Потемкине, и вышел в отставку секунд-майором в 17.. году. С тех пор жил он в своей Вологодской деревне, где и женился на девице Акулине Ивановне Э., дочери бедного тамошнего дворянина. Нас было девять человек детей. Все мои братья и сестры умерли во младенчестве. Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Камыш-Самарский полк сержантом, по милости армейского майора князя Т., близкого нашего родственника. Если бы паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка объявил бы куда следовало о смерти неявившегося сержанта и дело тем бы и кончилось. Я считался в отпуску до окончания наук. В то время воспитывались мы не по-нонешнему. С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному Никитичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его надзором на седьмом году выучился я русской грамоте и, хоть и не мог размышлять о свойствах борзого кобеля, но о нравах дворян местных, жестокосердием среди прочих ноблей особо отличавшимся, судить мог здраво.
(Примечание издателя: несомненно, Петр Гринёв не отличался литературным дарованием. Он даже не удосужился хоть немного изменить изложение истории рождения г-на Швабрина. Впрочем, у Гринёва не было оснований опасаться проверки