Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля (сборник) - стр. 27
– Смерть этой негодной рабыне!.. Мы требуем ее головы!.. Уничтожить колдунью, опутавшую великого визиря!.. Выдать ее нам!
Трубы, бубны и треск ружейных выстрелов не в силах были покрыть рева многотысячных орд. Казалось, мусульманский лагерь весь находился во власти неисчислимых легионов диких зверей, нахлынувших из африканских и азиатских пустынь.
– Так мне вернуться туда, падрон? – снова спросил араб.
Капитан Темпеста вздрогнул, точно пробудившись ото сна, и поспешил ответить:
– Да, да, ступай, мой добрый Эль-Кадур. Уходи, пока еще нет опасности, и не забудь, что я не успокоюсь до тех пор, пока ты не принесешь мне добрых вестей. Главное – узнай, где находится синьор Ле-Гюсьер. В нем все мое счастье.
По лицу араба пробежало облако невыразимой грусти, но он, как всегда, овладел своими чувствами и покорно сказал:
– Сделаю все, что только буду в силах, падрон, лишь бы на твоих устах зацвела улыбка счастья и глаза твои были ясны по-прежнему.
Капитан Темпеста сделал своему лейтенанту знак остаться на месте, а сам отошел с арабом в угол бастиона и сказал:
– Эль-Кадур, правда, что капитан Лащинский остался жив?
– Да, падрон, он не только жив, но скоро выздоровеет и надеется…
– Наблюдай за ним, пожалуйста.
– Хорошо. Но почему ты так интересуешься этим проходимцем, падрона? – осведомился араб, и в голосе его послышалась тревога.
– Я чувствую в нем своего смертельного врага.
– Да? За что же бы ему быть твоим врагом?
– Он догадался, что я не то, за что выдаю себя.
– Ага! Значит, и он… любит тебя? – глухим голосом проговорил Эль-Кадур, трясясь от гнева.
– Раньше, может быть, и любил, но теперь он возненавидел меня за то, что не ему, а мне удалось победить Дамасского Льва.
– Синьор Ле-Гюсьер может любить тебя, падрона, но этот поляк… О, как я ненавижу его! – дрожащим голосом прошептал араб, яростно сжимая кулаки.
На некрасивом и грубом лице Эль-Кадура выражался такой гнев, что молодая девушка невольно отступила от араба назад, видя, какая страшная буря происходит в душе этого полудикаря.
– Не беспокойся, мой верный друг, – мягко сказала она ему, – или моим мужем будет Ле-Гюсьер, или никто не сделается им. Только он один достоин моей любви.
Араб приложил руки к сердцу, точно желая унять его тревожное биение, понурил голову и закрыл лицо краем плаща.
– Прощай, падрона! – тихо проговорил он немного спустя. – Я буду наблюдать за этим человеком, в котором и сам чую врага твоего счастья. Я стану следить за ним, как следит лев за лакомой для него добычей. Когда прикажешь, твой верный раб убьет его.