Капитан Наполеон (сборник) - стр. 18
– Ах, бедный юноша! – сказала она. – Как они отделали его!.. А ведь это аристократ! Он стрелял в народ, он даже не француз… он сказал, что он австриец. Но это все равно, во всяком случае, он человек!
И движимая чувством доброты, которой так много в сердце женщины, как бы энергична она ни была (во всякой здоровенной маркитантке можно встретить нежную сестру милосердия), Екатерина нагнулась, ощупала грудь раненого, осторожно расстегнула залитое кровью белье и стала смотреть, жив ли он еще.
– Он еще дышит, – радостно сказала она, – значит, его можно спасти!
Затем, подбежав к кадке с водой, Екатерина набрала ведерко и, тщательно заперев дверь с улицы и осмотрев засов, вернулась к раненому.
Она наложила ему компресс, разорвав для этого на тряпки первое белье, попавшееся ей под руку. В спешке она не заметила, что разорвала мужскую рубашку.
– Батюшки! Что я наделала, – сказала она, – я изодрала рубашку клиента! – Она посмотрела на метку. – Ах, эго рубашка бедного артиллерийского капитана… Наполеона Бонапарта! У бедного парня их не очень-то много. Правда, он мне должен по громадному счету, но все равно – я верну ему новую рубашку; пойду куплю и снесу ему сама, скажу, что прожгла его рубашку утюгом. Только бы он принял, а то он так горд. Да, вот человек, который не обращает внимания на белье… не больше, чем на женщин, впрочем! – прибавила она с легким вздохом.
Продолжая думать о клиенте, рубашку которого она расщипала на корпию, Екатерина осторожно накладывала компрессы на рану артиллерийского офицера – гостя, совершенно неожиданного для такой патриотки, как она.
Вид этого молодого человека, пораженного, быть может, насмерть, бледного, совершенно без сил, перевернул все чувства Екатерины. Это уже не была амазонка в короткой юбчонке, которая стремилась затесаться в среду сражающихся, которая подскакивала от радости при каждом залпе и желала иметь ружье, чтобы принять участие в этом празднике смерти. Она стала ангелом-хранителем, склонившимся к человеческим страданиям. На ее устах почти дрожало проклятие войне, а в голове мелькала мысль, что люди до сих пор остались порядочными дикарями, если могут таким образом решетить друг друга. Но в то же время у нее еще больше закипала ненависть против своих короля и королевы, сделавших неизбежной подобную бойню.
– Это австриец, – пробормотала Екатерина. – Что ему нужно было у нас? Защищать австриячку, госпожу «Вето»? А ведь у него далеко не злой вид…
Она внимательно всмотрелась в офицера.
– Он еще так молод… не больше двадцати лет… да и то нет! Можно подумать, что это девчонка.