Кандидат на выбраковку - стр. 32
Из-за постоянно ломающихся рук делать письменные работы было очень трудно. Учителя снизошли и там, где это возможно, разрешали выполнять задания устно. Диктанты, контрольные по математике и русскому языку я писал, а все остальное – декламировал. Мне было достаточно прочитать один раз, и я мог отвечать на «пять». Ну и, конечно, приходилось внимательно слушать объяснения учителя на уроке. Алгебра, геометрия, физика – я очень любил эти предметы и, отвечая, чаще всего просто выдавал ответы к задачам и примерам. Учителя знали, если они потребуют, я воспроизведу и весь процесс получения ответа, поэтому не очень часто предлагали это делать. В моем свидетельстве об окончании восьмого класса красовались только «пятерки». Насчет «троек» не помню, а вот с «двойкой» за все время учебы мне так и не довелось познакомиться. Кости и мышцы подводили меня, и я мог рассчитывать только на свое серое вещество. Я рано осознал – карьера грузчика мне не светит.
Идея стать математиком очень понравилась. Я загорелся. Однако мой огонь быстро потух, как только стало известно, что ни на мехмате ЛГУ, ни на каких других механико-математических факультетах в университетах и институтах страны нет заочного отделения. Так, в список профессий, недоступных для меня, пришлось добавить и профессию математика. А жаль.
Уклонист
Шел 1982 год. Ни о какой войне официально не говорили, хотя минуло уже три года со дня введения советских войск в Афганистан. Но об этом и о цинковых гробах с телами моих ровесников, погибших неизвестно за что, шептались повсеместно, и даже мы в своей палате часто муссировали эту тему. В обществе, тем не менее, усиленно поддерживался миф о каком-то «интернациональном долге», но никак не о войне, на которой убивают и калечат восемнадцатилетних пацанов в угоду геостратегическим амбициям политических «дедов».
Как всякий гражданин Советского Союза, достигший шестнадцати лет, я был обязан встать на воинский учет по месту жительства, дабы по достижении восемнадцатилетия исполнить «священный долг» – отслужить в Советской армии два положенных года.
Честно говоря, эти мысли никогда не приходили в мою голову – ведь только в воспаленном мозгу могла возникнуть идея засунуть меня в кирзовые солдатские сапоги. Я пребывал в уверенности: если разговор о моем призыве в армию и может возникнуть, то лишь в том доме, где находятся на излечении люди с проблемной психикой. Как наивен я был!
Однажды ко мне пришла бабушка и с улыбкой, между прочим, рассказала, что домой пришла повестка. Мне предписывалось явиться в военкомат для прохождения медкомиссии. Мы с бабушкой немного пошутили на эту тему и тут же обо всем забыли. Мысль о моей армейской службе была абсолютным бредом и неосуществимым предприятием, даже если бы я этого сильно хотел. Однако в военном комиссариате придерживались иного мнения.