Канатоходцы. Том II - стр. 59
Читает…
– На показе мод подходит, на другой день караулит у Дома моды. Вполне вменяем, говорю: замужем. Так бывает на моей работе. Тема для шуток, и никаких пистолетов. А деньги… Мы не копим. Приобретаем вещи, неплохо питаемся. О ВГИКе буквально на этих днях, и это только мечты.
– Не мог купить?
– Нет.
– А марка какая?
Нелёгкое откровение:
– Наверное, тот «Вальтер» в клубе ДОСААФ. Дело давнее! – Глядит недоумённо, но прямо и не мигая. – Он боится, говоря высоким слогом, воздаяния, вот и городит ерунду.
Нет, ему не будет воздаяния, – думает Кромкин. Но другое будет. Она умалчивает, готова так до конца, до костра. Жанна.
– О двадцать шестом января… Михаил, наверное, не мог пальнуть, не имея на то причины. Или так бывало?
– Впервые. День выходной. Утром – дома, а в три они с Петром едут кататься на лыжах.
– Когда вернулись?
– В одиннадцать.
– Слалом в темноте?
– Заезд к другу Генриху.
– Лыжи прокатные?
– Нет, свои.
– И в этот день?
– Да.
– Дом друга Генриха – это крюк. С лыжами.
– Ну, да. – Глядит в бок. – Пьём чай, Пётр о Николае Кузнецове в тылу врага. Михаил нервный. «Я не трус!» – и к нам комнату. Грохот. Пётр выкрикнул: «Сволочь! Погубить нас хочешь?» Наталья Дионисовна: «Отдай немедленно и я выкину!» В дверь звонят, Пётр открывает Татьяне Ивановне: «Не ваше дело!» И велит Варе идти к мусорному баку. Нервный хохот Михаила. Я на кухне минут двадцать. Войдя в комнату, вижу: коврик у кровати немного приподнят. А под ним, там, где пуля, пятно оконной замазки.
«Сволочь, погубить нас хочешь!» Двадцать шестое января. А двадцать девятого налёт на дом Хамкиных.
– Вряд ли, реакция на невыгодное сравнение с героем войны. А конкретно?
– «…во многих знаниях много печали». И никакой конкретики. А он тут? Мы увидимся?
– Увидитесь.
– Да век бы его не видеть! – И такая боль в огромных очах!
Вот у мамы огромные, но эти…
Не говорит, хоть и в разводе. Или нет «многих знаний», а печаль и так немалая? «Век бы не видеть»… Велит ей набрать телефон родителей. В ответ улыбка больного ребёнка.
Уютный кабинетик Яснова в тюрьме: на окнах решётки, стальной прут толщиной в палец.
– Чаю, Семён Григорьевич?
– Давайте.
Докладная записка: «В камеру к источнику Дёготь переведён Михаил Крылов. Его сообщение по трубе: “Навредил Артур”. Артур – это, наверное, сын Ферреры. Колодников В. В.». Не Дёгтя в «глухую» камеру! А Крылова в прослушиваемую. И теперь о том, что «навредил Артур», известно многим, а главное, Петру Крылову и Мельде.
– Ох, ты! Его обратно?
– Да.
– Распоряжусь. – Выбегает из кабинета.
Агентурное от Сашки: «…В камеру водворили парня, фамилия Осипцев. Михаил Крылов подговаривает его убитъ Филякина Артура».