Канал имени Москвы. Том 2 - стр. 47
Раз-Два-Сникерс прополоскала рот остатками чистой воды и позволила себе сделать пару глотков. Ее не вывернуло, но больше воды, пригодной для питья, не оставалось. Она провалилась в неглубокий сон, думая о Хардове. Но приснилась ей Лия.
Ей снилась Лия. Впервые за много лет. «Привет, малышка…» Сон был хорошим, но Раз-Два-Сникерс поняла, что пытается не проговориться, – будто она вновь одиннадцатилетняя девочка, – скрыть от Лии гибель Хардова.
«Малышка, зачем же ты выпила последнюю воду?»
«Этот рвотный запах… не могла больше терпеть. Хотя бы из уважения к памяти Хардова…»
Она проговорилась. Вопреки собственной воле. Сон заставил ее. Но Лия лишь ласково ей улыбнулась. Как будто нет никакой смерти. Как будто ни она, ни Хардов вовсе не погибли, а все по-прежнему хорошо, и, как Лия обещала, они всегда будут вместе. В этом счастливом месте, полном света, ведь вот же, смотри, так и есть…
Лишь тихий трескучий звук где-то вдалеке. Забытая нежность и тепло светлой королевы детства оказались недолгими.
«Что это за звук, Лия? Можно не обращать на него внимания?»
Лия вдруг помрачнела и куда-то отстранилась. И оттуда взглянула на нее печально, но больше сосредоточенно. И уже не говорила, словно была немой, а все эти мгновения счастья действительно лишь пригрезились. Она должна успеть что-то ей показать, предостеречь, что-то тревожное, плохое. Из-за этого тихого трескучего шума, который приближается. Лия вела ее куда-то, туда, где противный звук был громче.
«Зачем?»
Но Лия больше не говорит. А лишь указывает. На кокон тьмы. Смотри, смотри внимательней, во все глаза, и постарайся понять: скоро все изменится, станет хуже, изменится из-за этого. Это где-то здесь, рядом, узнаешь? Смотри…
Кокон темноты. И в нем Юрий Новиков. Отстраненно задумчив, он что-то собирается сделать. Или даже вот-вот сделает. Вот уж о ком Раз-Два-Сникерс не думала в последнее время, так об этом недоноске, новиковском сынке. Лия предостерегающе поднимает руку: не пренебрегай, иногда мелкие бешеные собаки очень опасны, особенно когда неожиданной волной их выносит на самый верх. Но хуже всего, что Юрий Новиков там, где он находится, почему-то считает себя… Шатуном. При чем тут никчемный самодовольный болван с его фантазиями?
Юрий Новиков в этой темноте. Куда это ты собрался? Что-то в застывшей фигуре и вправду никчемное, жалкое и даже несчастное. А звук нарастает, становится все резче, и в последний миг, на самой невыносимо трескучей ноте жалкий болван Юрий вдруг поднял голову и ухмыльнулся ей…
Этот спазм тошноты оказался самым сильным за ночь. Ее рвало очень долго. Потом бессилие и обезвоживание чуть не заставили рухнуть на пол. Все же она удержалась, опираясь о нижнюю часть арочного проема слабыми руками. Горло горело, и все внутри было воспалено, сделалось больным. Покачнулась, слушая тишину, поняла, что близится рассвет. И вспомнила, что воды больше не осталось.