Канал имени Москвы - стр. 54
Ева не знала, что это, хищное, алчущее, пока ещё слепое, но оно ищет их. И найдёт очень скоро. Надо немедленно возвращаться на берег, на свою сторону, если ещё не поздно. Возвращаться, потому что… Там, на воде, что-то очень скверное, и с каждым мгновением становится только хуже. Даже здесь, во тьме каюты, чьё-то пока ещё бесплотное щупальце холодным ветерком коснулось её лица (или сердца?), и вслед за ним всю лодку за пределами её убогого убежища залила ослепительная вспышка света. Только было в этом ярком свечении что-то неживое, чуждое. «Это плохой свет, – успела подумать Ева. – Он ищет нас. Но не только…»
5
«Вот и мальчишка увидел то, что я вижу уже некоторое время», – мелькнуло в голове у Хардова. В этой мысли было что-то ледяное, какой-то холодный металл, эмоция, которая требовала, наверное, спокойного преодоления и которой Хардов вряд ли станет когда-нибудь гордиться. Но в сложившихся обстоятельствах у гида не осталось времени для анализа эмоций. Челюсти его плотно сомкнулись, и взгляд всё ещё оставался прикован к тому, что творилось с прожекторами. Они больше не хотели освещать самое крупное в мире скульптурное изображение Ленина, словно чья-то немыслимая воля внесла разлад в исправно работающий механизм. «А может быть, эта воля и заставила нас установить здесь прожекторы для своих целей», – безмолвно усмехнулся Хардов, извлекая из-под плаща свой ВСК с уже прикреплённым цилиндром глушителя.
– Что бы ни случилось, капитан, не прекращайте грести, – голос гида прозвучал хрипло. Он обернулся – до входа в канал оставалось не меньше двухсот пятидесяти метров. – Пока мы не пройдём ворота, не прекращайте грести. Там мы будем в безопасности.
Если некоторое время назад лучи света начали колыхаться, как будто где-то в мире существовал ветер, способный их раскачивать, то потом один из них отклонился от статуи и бесцельно устремился куда-то в тёмное небо. Потом к нему присоединились остальные, то перекрещиваясь в пустом пространстве, то столь же бессмысленно скользя по лесу, берегу и тёмной воде. Вот один из них поймал лодку, на миг ослепив всех, кто в ней находился, к нему присоединился другой, и Хардову пришло на ум, что они, как гончие псы, принюхиваются, но подлинная их цель вовсе не здесь. И вот та же невидимая рука стала разворачивать прожекторы и фокусировать их на противоположном берегу дамбы, где над пустующим прежде основанием творилось теперь много чего интересного.
«А тебе нужен свет, – несколько отстранённо подумал Хардов. – Там, в своей тьме ты без света не сможешь». Его рука передёрнула затвор, досылая патрон, а затем гид услышал, как заскрипели его собственные зубы. Там, на другой стороне, творилось и правда много интересного. Создавалось впечатление, что клочья мглы несколько проредились, словно туман теперь отодвинулся от каменного основания бывшего памятника, расползался в стороны, уступая место чему-то другому. Эти всё более набухающие в разных местах сгустки чёрного глянца, которые Хардов заприметил ещё до посадки в лодку, сейчас прорвались, и в переливах бледного скользящего света проступили, а затем скрылись очертания чего-то огромного и бесформенного.