Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме - стр. 57
Присутствующие, включая Кулькова, были не против. Доктор, правда, немного разбухтелся:
– А какого чёрта тогда я среди ночи сюда тащился, мальчика, что ли, нашли? Да и зелёнки вон уже сколько на него извёл! Давайте шлёпнем побыстрее, да и спать пойдём!
Пока я пытался разубедить нашего кровожадного доктора, доказывая ему, что любая тварь, даже такая, как Кульков, достойна снисхождения, старпом принял решение:
– Матрос Кульков! – гаркнул он так, что загудело железо под ногами.
– Я! – еле слышно пропищал тот.
– Так вот, Кульков, – сбавил тон старпом, – принимая во внимание твоё искреннее раскаяние… Ты же искренне раскаялся? Или опять врёшь, скотина? – зловеще сверкнул глазами старпом, поигрывая пистолетом.
– Искренне! Искренне! – завизжал Кульков.
– Тогда другое дело, – глубокомысленно изрёк Горыныч, отдавая мне пистолет. – На, минёр, убери от греха подальше, а то вдруг передумаю.
– Что ж делать с тобой, Кульков, – ума не приложу…
Кульков привстал на цыпочках, слегка подавшись вперёд, ловил каждое слово. Всем своим видом он изображал деятельное раскаяние.
– Расстрелять – не хочешь… Может, повесить? Вон и доктор головой кивает. Его же из-за тебя среди ночи с постели подняли. Тебе не стыдно, Кульков?
– Минёр! – обернулся старпом ко мне. – У тебя верёвка-то найдётся? Метров пять, думаю, хватит, – прикинул он, бросив взгляд на крюк ТПУ14, торчащий на лобовине рубки.
– Что скажешь, Кульков? Хватит?
Кульков глянул на крюк, кивнул, но глаза его наполнились слезами.
– Ну ладно, ладно, не распускай слюни, больно не будет, гарантирую…
– Сергей Гариевич, – вновь принялся я исполнять за адвоката. – Может, немного помягче наказать? Кульков сказал, что жить хочет…
– Хочет??? – снова искренне удивился старпом. – А что же он тогда водку пьёт и воинскую дисциплину нарушает? Нам такие воины не нужны!
– Он сказал, что больше не будет… – не унимался я (моя доброта и человеколюбие порой не имеют границ!).
– Точно не будешь, Кульков? Ну ладно… – сжалился старпом, заметив, что тот находится уже в предобморочном состоянии и чего доброго сам невзначай окочурится.
– Пять суток ареста на гарнизонной гауптвахте! И не благодари. Не слышу ответа! Кульков, мать твою!
– Есть пять суток ареста! – хрипло прошептал Кульков, не веря своим ушам и, гремя костями, рухнул на пирс.
15
Кульков, Штирлиц
и беспредел на Красной площади
Кульков не умер. Сто пятьдесят миллионов раз я потом об этом пожалел. Посредством пары подзатыльников и флакона аммиака в нос он был немедленно реанимирован, после чего в сопровождении старпома и доктора убыл в казарму готовиться к завтрашнему перебазированию на местную гауптвахту, в просторечии – на кичу.