Камрань, или Невыдуманные приключения подводников во Вьетнаме - стр. 17
В аккумуляторных отсеках тоже ничего страшного не произошло: пролился кое-где электролит из баков, задымилось в ямах, завоняло хлором, попёр водород. Но ничего! Сильно травануться никто не успел, провентилировали, продули, отдышались, прокашлялись, и опять все радостные и счастливые!
В кают-компании тем временем собрался «военный совет»: командир, старпом и оба механика. Был ещё, правда, замполит, лезущий, по обыкновению, во все дела, о которых не имел ни малейшего понятия, но под благовидным предлогом – проверить моральный климат в экипаже – командир отправил его «в люди», чтобы не мешал. И вот, разложив на столе поотсечный план подводной лодки, отцы-командиры напрягают мозги, думают, что же делать? Хоть и в надводном положении, но с дыркой в борту не совсем удобно за сто пятьдесят миль возвращаться на базу. Тем временем, одевшись потеплее, наскоро проглотив бутерброд, залив его обжигающим ячменным кофе, я полез на мостик заступать вахтенным офицером в свою законную третью смену.
Наверху на одном квадратном метре площади продуваемого всеми ветрами, еще мокрого после всплытия гнезда ходового мостика зябкими объятиями на меня накинулась промозглая ледяная мгла. Ровно через минуту после выхода на поверхность всё тепло, накопленное организмом внизу, вылетело без остатка наружу. Возможно, что на какие-то миллиардные доли градуса оно нагрело холодную бесконечность, мерцающим куполом разверзшуюся над головой.
4
Глоток счастья, немного истории
и когда мичман может быть
важнее адмирала
После неудачной попытки глубоководного погружения мы возвращаемся домой на базу. С утра нас ждёт штабная комиссия, проверки, экспертизы, ворох объяснительных, аварийный док, неделя ремонта – и опять в море, на второй заход. А пока же на полном ходу, в кромешной тьме, под всеми своими трёмя ревущими дизелями лодка несётся в колючую стылую пустоту.
Уже два часа как я остываю на мостике. Чуть ниже в ограждении боевой рубки, пряча в рукаве засаленного тулупа рубином вспыхивающий бычок, дымит вонючим «Беломором» рулевой. Ему легче – он спрятан под козырьком ограждения и смотрит вдаль сквозь мутное стекло.
У меня же зубы даже уже не стучат – наверное, что-то там перемёрзло в челюстных соединениях и заклинило. Когда необходимо подать команду или доложить обстановку, изо рта вырываются какие-то лязгающие звуки, и я очень удивляюсь, что их кто-то ещё понимает.
Когда мороз под тридцать, когда снег и морская пена летят в лицо, а жгучий ветер несётся сквозь тебя со скоростью пятнадцать метров в секунду и ты на открытой площадке мчишься навстречу всему этому безобразию пятнадцатиузловым ходом, то сколько бы ни надел на себя свитеров, штанов, носков и прочей дополнительной амуниции, всё равно окоченеешь в первые же пять минут. Это проверено мною не раз, за чистоту эксперимента отвечаю, можете не перепроверять. Дальше идет процесс кристаллизации и промерзания организма уже на клеточном уровне.