Камни и молнии (сборник) - стр. 16

– И пусть барахлит… – отозвался я. Но когда взглянул на приборную доску… точно развернулась во мне туго скрученная пружина. С остервенением бросил я на себя рычаг старта… и, оглушенный, на миг потерял сознание… За звездолетом вырос огненный луч… На его острие уносился в зенит наш корабль.

Валерий уже набирал программу перехода к Земле. А я не мог отвести взгляда от шкалы указателя «керосина»: прибор сообщал, что на борту – полный заряд концентратора пространства.

Исследовать способ перемещения, построить зарядную станцию и в последний момент успеть передать нам заряд – что еще могли сделать для людей… люди?! Жаль, что наша громадина не могла тут сесть.

Я долго смотрел на крохотный голубой оазис, уплывающий в звездную даль. Он провожал нас веселым светом жилья. Я думал: чего стоит моя бесконечная жизнь, если нам никогда не дано быть вместе? О, как хотелось бы верить, что будет день, когда в развороте пространства я снова увижу тебя… мой легкокрылый цветок!

1974

Было это в те далекие времена, когда невежественные люди поклонялись солнцу, падали ниц при ударе грома, водили хороводы у туши издыхающего изюбря.

У вождя одного из могущественных племен рос красавец-сын по имени Намбо. Люди баловали мальчика, окружали его заботой, и почестями, чтобы заслужить благосклонность отца.

Намбо вырос бездельником, не научившись, как прочие юноши, добывать для племени пищу, но зато овладел науками любви, а, размышляя на досуге, научился сочинять истории.

Пришло время, умер старый вождь, и племя выбрало себе нового.

Остался Намбо один. Даже девушки покинули своего любимца: кому нужен был супруг, не знающий, как раздобыть мяса, чтобы утолить голод возлюбленной.

Опечалился юноша, не мог он жить, не ощущая постоянной заботы, не находя вокруг лиц, исполненных подобострастия. Поджав под себя ноги, сидел он в дальнем углу пещеры и думал. Долго он так просидел без звука и движения.

Люди жалели его: «От горя Намбо лишился рассудка, – говорили они, – и теперь, к нему тоже придет смерть».

А юноша, тем временем, думал: «Я должен вернуть себе почести и внимание, которыми был окружен при жизни отца. Люди доверчивы. Им некогда размышлять. У семейного очага они обретают лишь сон и тепло, а мне огонь согревает разум – я знаю то, что все они тайно носят в мечтах.

В мрачную полночь неожиданный дикий крик поднял на ноги племя. Люди окружили беднягу. Все решили, Намбо приходит конец. А он бился головою о камни, заламывал руки, неистово сжимал пальцами шею. На губах выступала пена, из горла вырывался нечеловеческий хохот.