Камин для Снегурочки - стр. 9
– Проснулась? – спросила Глафира, откладывая яркий томик. – Хочешь есть?
– Да, если можно.
– Пошли на кухню.
Пошатываясь, я добрела до огромного помещения, села на стул и стала смотреть, как Глафира роется в холодильнике.
– Сыр будешь? – спросила она.
Я кивнула.
– Ты не злись на Сеньку, – вздохнула певица, – хоть он и дикая свинья! Он тебе проверку устроил.
– В каком смысле?
– Ты, похоже, в самом деле Рыкова Татьяна, – пояснила Глафира, – убила Сергея Лавсанова, только не из-за денег. Он к тебе полез, изнасиловать хотел, на кухне дело было, вот ножик под руку и попался. И потом, ты москвичка.
– Зачем же тогда Свин наврал? – удивилась я, впиваясь зубами в бутерброд.
– Он думал, что ты врешь, притворяешься беспамятной, – пояснила она, – решил, что в какой-то момент не выдержишь и заорешь: «Все не так было». Но ты молчала, а потом в обморок упала. Теперь Свин в сомнениях.
– Я не вру!
– Похоже, нет, – кивнула Глафира, – совсем ничего не помнишь?
– Ну… я умерла в два часа ночи.
– Ой, расскажи, – подскочила Глафира.
Мы проговорили некоторое время, потом она зевнула, меня тоже потянуло ко сну.
Утро началось с короткого крика:
– Вставай!
Я быстро вскочила, пошатнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за стену.
– Молодец, – похвалил меня Свин, – вот она, зэковская выучка. Раз – и готово.
Я села на кровать.
– Я никого не убивала.
– Хватит, – вполне миролюбиво сказал Семен, – вот что, киса, хочешь в психушку?
– Нет, не отдавайте меня туда, – взмолилась я, – что угодно, только не это!
– Лады, лапа, давай договоримся. Ты будешь работать у Глафиры.
– Кем?
– Всем: костюмершей, гладильщицей, мамой, поваром, уборщицей. Одним словом, станешь за нашей звездой ухаживать. Давно человека найти не можем.
– Почему?
– Так концертов на дню по три штуки и чешем много.
– Чешете? Кого?
Свин захохотал.
– Чешем! То есть по провинции ездим, с концертами. Конечно, Глашка и в Москве поет, по клубам, только основные денежки с Тмутаракани капают. В месяц тридцать концертов в двадцати городах отпоет, и жить можно. От нас прислуга бегом бежит. У всех семьи, мужики, дети. А у тебя никого.
– Я одинокая?
– Совсем.
– И замужем не была?
– Не-а, поселишься у Глашки, – продолжал Свин, – денег тебе платить не собираюсь, зачем они тебе? Жратвы сколько угодно, шмотки дадим. Будешь хорошо работать – награжу, стыришь чего или лениться начнешь – в клинику сдам. Просекла?
– Да, – тихо ответила я, чувствуя себя маленьким камешком посреди огромной пустыни.
– Болтай поменьше, – велел Свин, – про потерю памяти никому не рассказывай. Если кто спрашивать начнет, дескать, откуда взялась, отвечай: «Я Глафире дальняя родственница, приехала из… Тюмени». Даже лучше из деревни под Тюменью. «Теперь работаю мастерицей на все руки».