Камикадзе - стр. 43
Бешан поморщился, не хотелось признавать, а тем более разводить панику, но факты говорили сами за себя.
- Вычислили, - признал Виктор, - В худшем случае это значит, что и сейчас они скорее всего нас видят, как и любой наш корабль. В лучшем – «Вездесущий» где-то отметился, и они выследили.
- Мне кажется любой из вариантов так себе.
- А мне кажется, что ты так себе настроена, - передразнил рыжую командор, - ситуация не самая радостная, согласен, но и ничего катастрофичного.
Очень хотелось добавить «пока», при этом обоим, но они дружно промолчали. Зато не смогла промолчать «Люсинда», программа не позволила:
- Виктор, вероятность нашего обнаружения возросла до 0,9.
- Люси, детка, не о том думаешь. Если мы видны ему, то дергаться поздно – хотел бы уничтожить, давно уже были бы звездной пылью. А вот если он нас не видит… В общем, как ни крути, но нашу миссию это не отменяет. Так, старпом?
- Так точно, товарищ начальник! – почему-то именно сейчас Эйни вспомнилась новая фишка Кэт.
Подруга все же удосужилась углубиться в изучение собственной расы, и, совершенно ожидаемо, пришла в восторг от некоторых моментов. Только не от сказок, коими фанатела сама Рассветная, а от истории середины двадцатого века. Приглянулась ей страна под названием Советский Союз, может быть из-за корней фамилии, а может еще по какой причине. Так или иначе, но Кэт увлеклась тем периодом, а в особенности идеями коммунизма, и сопутствующей символике. Пионерское приветствие она выполняла уже вполне похоже на исторические голограммы и репродукции.
Куратора это бесило неимоверно.
Эйни об этом знала.
- Рассветная, ты не попутала часом трассы?! – Вик ожидаемо оскалился.
«Хоть какие-то эмоции». Да, ей это было важно. Очень важно. И дело не только, и не столько в долге. Не в уязвленном самолюбии. Ее важен сам Виктор, такой, какой он есть – колючий, резкий, несовершенный. Близкий и родной. Когда он успел занять место в ее сердце?
Может быть еще до встречи, когда его серые глаза и кривая ухмылка снились ей долгими ночами. Пусть кошмары бросали ее в холодный пот, но именно его образ удерживал на грани безумия, не давая сорваться в пропасть. Она так часто и много думала о нем, что при встрече ощутила прилив радости не от знакомства, а будто от возвращения… домой. Эйни ощущала его скалой, надежной опорой в океане вероятностей, единственным якорем и зацепкой для будущего.
А еще она ощущала его мужчиной. Своим мужчиной.
О сильфидах судачили разное, считали их ветреными и легкомысленными, легко меняющими любовников и неспособными хранить верность. Все это было так и не совсем так. Воздушницы старались не привязываться к мужчинам, но это была скорее защита их образа жизни и самостоятельности. Мужчинам не было места на Айкории, их неохотно принимала местная Чи, они не вписывались в мерное течение быта, жаждали приключений, на которые планета была скудна. Поэтому, если каждой сильфиде приходилось делать сложный выбор – дочь и родная Айкория, или сын и муж. Те, что выбирали любовь ко второй половине были верны до самой смерти, но дело в том, что чаще сильнее оказывалась преданность своему народу, и айкорианки возвращались в одиночестве, подчиняясь традициям и своему долгу. А после вновь могли выйти «на охоту», но уже с такой броней на сердце, что редкому мужчине удавалось ее пробить.