Камера смысла - стр. 41

Все ее существо – тело и нервы – вновь и вновь влекло к таинственному, сокрытому в вечности. К неведомым сооружениям, поросшим влажным пушистым мхом, потонувшим в эвкалиптовых джунглях, истомившихся в пустынных песках.

Она так увлекалась полевой практикой, что чуть не попала под отчисление из-за постоянного пропуска лекций. Вместо теоретических занятий Анна бесконечно колесила по размытым дождями колеям бирманских поселений, пропадала в египетских барханах. Вечерами, укрывшись в тишине палатки у подножия молчаливых руин, она смахивала нежной кисточкой пыль с находок, фиксировала предположения и воображала, как однажды непременно откроет нечто, способное изменить представления о мире.

После третьего курса Анна выбрала специализацией культурологию и религиоведение стран Азии и Африки, с великим интересом погрузившись в переводы старинных свитков. Теперь она неделями сиживала в архивах, разбирала древнюю тайнопись, постигала религиозные символы, окольными тропами пробираясь все дальше, в глубь веков.

Последнему обстоятельству особенно способствовал ее преподаватель религиоведения – красивый, серьезный и немного надменный немец герр Стефан Рохоф фон Рохо, происходивший из родовитой и почти полностью истребленной в ходе Второй мировой войны семьи. Анна, конечно, была влюблена в него, в его холодный безбрежный интеллект, во все те невероятные истории, что он рассказывал, и мертвые языки в его устах звучали особенно сладко. Он направлял и наставлял Анну, которая страстно искала его одобрения, однако роман их был обречен. То ли по причине джентльменского склада личности профессора, то ли по причине его неуверенности во всем, что не имело отношения к истории. Тем не менее бывший барон Рохоф фон Рохо стал для Анны проводником в мир мистической науки, тонкой и изысканной, как и он сам.

Берлинский университет Гумбольдта. Осень 1990

– Вот, погляди, как ты считаешь, что это за рисунки? – Стефан склонился над столом и указал пальцем на несколько фотографий пергаментных листов.

Они сидели в зале Королевской библиотеки, старинном вместилище баснословного количества знаний, заархивированных в пухлых фолиантах, гладкобоких журналах, подшивках разного рода документов. Стены обиты дубовыми панелями, на столах – зеленые лампы, за окном шумит бульвар Унтер дер Линден.

– Это Египет, возможно, период Эхнатона или немного более поздний, – Анна взглянула на рисунки.

– Так-так… а их смысл или функция?

На пергаменте были изображены ибис, рыба, мужчина с эрегированным членом, лисица, филин и многочисленные иероглифы.