Камера и два блокнота для важности - стр. 14

– Помнишь, я говорила о том, чем я люблю заниматься в свободное время? – Заговорщицки начала Полина. Я уже заметил, что из моих знакомых только она так делает. Хотя, с другой стороны, знакомых у меня мало.

– Конечно. Я об этом еще долго думал после в автобусе.

Я решил не добавлять, что и после автобуса и на следующий день тоже думал об этом. Это чересчур. И вообще постарался ответить без особого интереса, правда скрыть это все равно не удалось. Я аж ближе наклонился к Полине.

– Может, присоединишься в мою команду из меня одной? Мы бы рассмотрели твою кандидатуру, – Полина серьезно посмотрела в свое перевернутое отражение в чайной ложке. По моему же лицу, видимо, было очевидно, что я слишком рад, потому что ей даже ответ не понадобился. – Отлично, тогда я завтра за тобой зайду? Часиков в двенадцать? Займемся важными делами, пока не настал понедельник, и не началась школа с бесполезными уроками и нудной домашкой, – Полина встала из-за стола. – Спасибо большое за чай. И за сладости.

– Не за что, голубушка, заходи еще, с тобой беседовать очень интересно. А про ваши похождения с Артёмом я после буду ждать рассказ, если, конечно, это не секретная информация. Право, не знаю, что вы там замышляете.

– Чем меньше людей знает, тем лучше. Но поверьте, это ничего опасного, Артём расскажет, как сам узнает, – Полина остановилась в дверях, что-то вспомнив, и резко повернулась. – И, если что, Тёма обязательно наденет шлем, я проконтролирую.

Она кивнула сама себе и с этими словами вышла в коридор, чтобы я ее проводил.

Вечером я долго не мог уснуть, ворочаясь в кровати. Я представлял, чем же мы будем завтра заниматься. Спустя час, не меньше, я понял, что необходимо особое оружие, используемое в редких безвыходных ситуация, как, например, эта.

Выбравшись из нагретого кокона одеяла, случайно уронив пару мягких игрушек, но сразу же их подняв, я поплелся на кухню. Мама готовила блины на утро. Она всегда готовила воскресный завтрак в субботу вечером, когда Гоша долго не возвращался домой. Чтобы занять мысли. Значит уже прошло восемь вечера. Гоше положено возвращаться до восьми.

– Вкусно пахнет ванилью, – подметил я, надеясь получить блинчик на сон грядущий.

Но мама не поняла намек, либо не хотела понимать. Она говорит, что если кушать перед сном, то сны будут плохие сниться. А как по мне, если съесть что-нибудь сладенькое, то сны будут сладкие. Это же логично. Поэтому сейчас, встав на стул, я тянулся за большой желтой банкой какао и пакетом зефирок. Перед тем, как поставить кружку с молоком в микроволновку, я заметил, что часы на ней показывают 20:17, значит Гоша опаздывал на семнадцать минут от разрешенного времени. Мама поглощено выливала тесто на раскаленную сковороду, поэтому не заметила, что я взял какао. Это был наш тайный знак, о котором мы оба знали, но никогда не обсуждали и не договаривались. Просто так повелось, что обычно я беру какао с собой в кровать, когда переживаю. Например, перед серьезной контрольной. А для мамы, выходит, это обычно знак, что надо прийти ко мне в комнату и побеседовать ни о чем. Но не сегодня. Нас у мамы трое, и она поровну распространила всю свою любовь на нас всех.