Каменный век деревянных людей - стр. 8
Гусеница оказалась той самой, какую Чер уложил одним ударом, поэтому распоряжался у костра он:
– Шкуру снимайте аккуратнее. Пойдёт потом на палатку. Или ещё куда-нибудь.
Виш и Люц острыми осколками кремня рассекли кожу у основания твёрдого наголовника гусеницы и принялись заворачивать наружу.
Обнажив достаточно широкую полосу, они поднялись и уступили право отрезать голову Черу, Пому и Карту, как старослужащим.
Впрочем, Виш с удовольствием убрался подальше от блестящих хитиновых жвал. Да, гусеница мёртвая, но находиться рядом с ними не очень приятно. Потом, может быть, когда из них сделать кинжал…
А Чер, будто специально, когда отрезали голову, поднял её на вытянутых ветверуках и прокричал:
– Смотрите! Вот какого зверя я убил!
Виш глянул на раскрытые жвала гусеницы и содрогнулся: попасть в эти ужасные захваты… И Черу бы не поздоровилось, схватись он с гусеницей лоб в лоб. Тем-то люрас и отличается от животного, что всегда пользуется разумом. Потому-то чаще и выходит победителем из схватки.
– Наше сражение напоминает мне войну каннибалов, – вдруг произнёс Чер, опустив голову гусеницы на песок и пнув её ногой.
– Почему? – удивился Виш.
– Гусеницы поедают нас, а мы питаемся гусеницами, – очень просто пояснил Чер, вытирая ладони.
– Хочешь испортить мне аппетит? – нахмурился Люц. – Не выйдет! Я вижу гусеницу, и я ем гусеницу!
– Но каннибалы поедают себе подобных, – возразил и Пом. – Каннибалами могут быть только лягушки и ящерицы, и то не все.
– Какая разница! – махнул ветверукой Чер. – Предположим, сегодня ты съешь гусеницу, которая вчера съела меня. Не означает ли это, что ты съел меня?
– Не означает! – Люц помотал головой. – Я не могу напрямую усвоить твои клетки, в них слишком много целлюлозы и лигнина. Но я могу легко усвоить нежное мясо гусеницы… – и он облизнулся.
– Которая усвоила меня! – подхватил Чер.
– Удивительная у тебя способность портить аппетит! – поморщился Люц. – Кому ты нужен, корявый! Тебя не всякая гусеница есть отважится.
– Ну и что? – хмуро возразил Черу Виш. – Ведь это будешь уже не ты, а гусеница!
– Но атомы-то остались те же самые! – продолжал настаивать Чер, впрочем, без прежней уверенности.
– Атомы! – усмехнулся Люц. – Атомы всегда одни и те же. Они были и в твоих дедах, и в прадедах, и… в Перворостке…
– Аминь! – благоговейно произнёс Чер, молитвенно складывая ладони почкой.
– Аминь! – пробормотал и Виш, повторяя его жест.
То же сделали и все остальные.
«Почему, о чём ни заведёшь разговор, обязательно упомянешь о Перворостке! – подумал Виш. – Неужели он действительно всё слышит? – он украдкой посмотрел на небо, куда, по преданию, поднялся Перворосток, когда у него обрубили корни. – Он перерос себя. Но и корни, говорят, тоже где-то остались. И кое-кто поговаривал, что из них выросли… Нет-нет, я не буду повторять эту ересь, даже мысленно!»