Каменный престол. Всеслав Чародей – 4 - стр. 8
Всеславу нежности от материнской юбки не досталось – мать, менская княжна Путислава, умерла вскоре после его, Всеславлей, подстяги от неведомой болезни – угасла как лучина, в три дня, кашляя кровью и лихорадочно блестя серыми глазами на исхудавшем лице. Волхвы опасались того, что неведомая болезнь пойдёт по граду, а то и по всему княжеству, но боги оберегли – лихоманке словно достало княгини в жертву. Всеслав мать почти и не помнил – много ль кто из нас помнит то, что было с ним в три года? Помнил только ласковые руки да весёлый смех, прямой веснушчатый нос и золотистые завитки волос надо лбом, выбившиеся из-под повоя. Да ещё вой мамок и нянек на заднем дворе, когда мать выносили из дома в деревянной корсте.
С тех пор Всеслав жил при отцовском дворе под доглядом тех самых мамок и нянек, который известно каков. Без глазу остаться ему до семи лет не довелось, хоть и всякое бывало. А потом приехал Брень, который своим боевым прошлым так полюбился Брячиславу, что князь тут же решил поручить своего единственного сына пришлому гридню. Кривские гридни пообижались было, но скоро перестали – обиды их Брячислав во внимание не принял, а иного князя в кривской земле (да и по всей Руси) не было, который бы их принял с честью такой же, какая им была при Брячиславе – природном кривском государе от бабки Рогнеды и прадеда Рогволода.
Путь преградила неширокая речка. Всеслав нерешительно остановился на берегу, несколько мгновений разглядывал гладкую поверхность воды, медленно и уверенно катившейся на север, к Двине. Чем плохи лесные реки, так это тем, что в их черноватой, хоть и чистой, порой почти родниковой воде, не вдруг разглядишь дна, а и разглядишь, так глубину их без обмана определить – что локоть свой укусить, или ухо увидеть.
Ладно. Течение медленное, даже если и глубоко, то речка неширока – меньше пяти сажен.
Всеслав быстро сбросил одежду, оставшись только, повёл взглядом по сторонам.
Плохо голому.
Мало того, что себя неуверенно чувствуешь, как птенец без перьев, так ещё и тело твоё белеет так, что любой даже в лесу увидит за версту. Потом медлить не следовало.
Свёрнутую одежду Всеслав пытался пристроить в руке то так, то этак, но свёрток каждый раз разворачивался. Наконец, шёпотом выругав себя за недогадливость, он обмотал свёрток тонким кожаным гашником и решительно ступил в воду босой ногой.
Ой-ёй!
Вода оказалась не по-летнему холодной – видимо, где-то поблизости был родник, вода из которого шла прямо в речку – а нога разом погрузилась выше щиколотки в зыбкий тягучий ил. Только б под ногу сучок торчком не попался в иле-то, – мелькнула лихорадочная мысль. Уже на втором шаге он понял, что дно резко уходит вниз, в глубину, но отступать было поздно, и он, оттолкнувшись ногой от вязкого ила и вздынув в воде обширную тучу грязи, поплыл.