Каменный престол. Всеслав Чародей – 4 - стр. 58
Руси было не менее полутысячи. Вдоль опушек же, по краям полона гарцевали под сотню половцев.
Тут Богуш едва сдержался, чтобы опять не влезть.
Не встрял. Умнее стал. Жизнь научила. Вернее, смерть. Чужая и многократная.
Куда там одному супротив сотни. Не успеешь и двоих свалить, – стопчут и дальше поскачут – кумыс пить.
Выждав, пока половцы и полон не прошли мимо, варяжко двинулся дальше. Куда идёт, он не ведал и сам.
Авось да и найдёт своих.
4
Конь начал спотыкаться ближе к вечеру, и Богуш уже тревожно озирался. Пожалуй, пора уже было и встретить своих, но лесная дорога (громкое название – тропа скорее!) по-прежнему оставалась пустой.
Никак заплутал, варяжко?!
Богуш досадливо мотнул головой и закусил губу, прогоняя внезапно подступившее близь отчаяние, за которым ясно маячили недопустимые в его возрасте слёзы. Ещё чего, плакать выдумал, щеня глупое?! От Москвы до Корьдна зимой доскакал, а тут – растерялся?!
Оглядеться надо, – решил он, натягивая поводья. Он ещё не решил, как именно он будет оглядываться – на дерево ль полезет или ещё как. Главное было – хоть что-то сделать.
Конь довольно фыркнул, остановился и тут же потянулся к сочному мясистому репью.
– Эй, парень! – вдруг раздалось откуда-то. Богуш встревоженно завертел головой, и молодой (удивительно знакомый!) голос злорадно продолжил. – Гляди, как бы голова не отвинтилась!
Влип!
Позорище!
Прознает дедич Житобуд – придётся с месяц княжьи конюшни чистить в Корьдне. А Житобуд узнает непременно – не станет же он, Богуш, скрывать свою оплошку. Ещё чего не хватало!
Только бы…
Только бы успеть, только бы Житобуд дожил до этого «узнает». Иначе вся эта скачка и война в лесах ни во что придётся.
– Бросай лук и топор! – голос, между тем, построжел и стал ещё более знакомым, но отрок так и не мог понять, чей он. А может и понял давно, да только не мог поверить, что этот человек может быть здесь. – Ну шевелись, варяжко!
Ратьша!
– Ратьша! – завопил Богуш радостно. Скажи ему кто-нибудь раньше, ещё и месяц назад, что он будет радоваться Ратибору Кучковичу, сыну Межамира, московского властителя, словно кому-то из родичей – да он, Богуш, этому человеку в лицо бы рассмеялся, самое меньшее. А то и побил бы.
С молодым Кучковичем они при встречах, как сказал кто-то из варягов, бортами расходились. Так и не поняв, с чего Ратибор его там, на Москве возненавидел, варяжко махнул на это рукой – чего ему в том лесовике.
За прошедшие полгода Ратибор вместе с отцом показывался в Корьдне всего пару раз. На Богуша он зверем больше не глядел, но и близко не подходил, и даже не здоровался. Ну и Богуш платил ему тем же.