Каменный престол. Всеслав Чародей – 4 - стр. 39
Сейчас подходили черниговцы – северские полки шли в силе, мало не равной силе великого князя, и Изяслав Ярославич почувствовал, как на челюсти сами собой вспухают желваки. Неужели и на этой войне Святослав опять наложит лапу на вождение всей ратью? До зела, до скрипа зубовного великому князю нужен был ратный успех, который присудили бы именно ему, а не Святославу, как то случилось и в торческом походе, и на Немиге.
Хотя на Немиге-то… хоть перед собой не криви душой, Изяславе, – великий князь стиснул рукой поводья, и конь невольно заплясал под седлом, почуя гнев господина. – Какая там победа… столько крови пролили, и всё – впусте! Ни Всеслава взять не смогли, ни силу кривской земли сломить!
На миг перед Изяславом снова встали прошлогодние события – густой снег валит с низкого серого неба, пешцы вязнут в сугробах, кони несутся, высоко взрывая пушистый снег, звенит оцел, проливая на зимнюю белизну алую кровь…
Да… так оно и было.
Всеслава они хоть и взяли, а только до полного подчинения Полоцка ещё… как до Царьграда ползком! И у Мстислава в Новгороде опасность никуда не делась. Вот и теперь дяде Всеволоду на помощь Мстислав прийти не обещал – опасно город оставить, как бы полочане опять не подступили, без князя-то… Да и Мономах из своего Залесья навряд ли успеет, нечего и ждать даже.
А Всеволод и не ждёт.
Переяславский князь словно этой мысли только и ожидал. Послышался приближающийся конский топот – Всеволожа дружина вмиг вынырнула откуда-то из балки, подскакала ближе. Старшой Изяславлей дружины невольно кинул руку к рукояти меча – очень уж внезапно появились переяславцы. Под укоризненным взглядом князя Тука разжал кулак, отпустив серебрёный черен, но руку с пояса не убрал – не любил чудин разного рода внезапностей. И не верил никому, даже княжьим братьям.
Всеволод отделился от замедлившей ход дружины, подскакал вплоть, бросил весёлый взгляд на Изяславичей, отметив и настороженность Туки, и его руку в близости меча, коротко усмехнулся. Зашлось Изяславле сердце от мгновенного прилива вроде бы беспричинной злобы – в усмешке Всеволожей было всё: и удивление, и оторопь даже лёгкая; и какое-то странное удовлетворение, вроде хотел младший брать проверить старшего, а то и пугнуть даже; и лёгкое презрение – тоже было.
Однако Всеволод уже глядел на великого князя своим обычным немигающим взглядом, и злоба у Изяслава пропала – не было на лице Всеволода уже никоторой усмешки, глядел он тревожно и чуть испуганно. Понять переяславского князя было можно – половецкая рать оказалась неожиданно больше, чем они рассчитывали.