Каменный Пояс. Книга 3. Хозяин каменных гор. Том 2 - стр. 27
«Вспомните, что вы еще обязаны ответить оскорбленному отечеству в потере Москвы…»
Демидов зорко следил за придворными интригами и думал, что они свалят Кутузова. Он представлял его дряхлым, озлобленным стариком, и, по совести говоря, Николай Никитич сильно побаивался его. Прибыв в Леташевку ранним утром, он хотел спозаранку попасть на прием к главнокомандующему. Заводчик обрядился в пышный военный мундир и поторопился в штаб. В приемной уже поджидал Кутузова разный люд, среди которого было много сермяжников. Барин поморщил нос и тихо спросил адъютанта:
– Столько холопов! Для чего они понадобились его сиятельству?
– Это не холопы! – спокойно ответил молоденький офицер. – Правда, среди них есть и крепостные, но сейчас они выполняют великую роль. Здесь, господин Демидов, уважают партизан! Кроме того, вглядитесь: вон тот в углу, кучерявый с усищами, в сермяге – дворянин и герой Денис Давыдов!
Не успел Николай Никитич толком разглядеть знаменитого партизана, как того вызвали в кабинет Кутузова. В избе – тонкие дощатые перегородки. Демидов представил себе, каким увальнем в крестьянском армяке ввалился Давыдов в горницу главнокомандующего. Он напряг слух: «Интересно, что на эту вольность скажет князь?»
Раздался громкий голос Кутузова:
– Полноте извиняться! В народной войне это необходимо. Действуй, как ты действуешь, головой и сердцем; мне нужды нет, что одна покрыта шапкой, а не кивером, а другое бьется под армяком, а не под мундиром!
Услышанное потрясло Демидова. «Что за крамольные речи! – с возмущением подумал он. – То ли было при покойном Потемкине!» Он старался еще уловить кое-что, но за перегородкой стало тихо.
Время тянулось томительно. В избе было дымно от махорки, которую, не стесняясь присутствием адъютанта, курили сермяжники и какие-то солдаты. Никто не обращал внимания на пышный мундир Николая Никитича, никому до него не было дела. Все вели себя сдержанно, говорили о пустяках и делах, которые ничего общего не имели с войной. В оконце вонзился золотой луч осеннего солнышка, где-то на дворе горласто прокукарекал петух, на его призыв откликнулся другой. Во всей обстановке штаба не было ничего показного, пышного, величественного, к чему в свое время привык Демидов в потемкинской ставке в Бендерах. «Да, не те времена пошли!» – с грустью подумал он, и в этот миг дверь распахнулась и адъютант пригласил Николая Никитича:
– Господин полковник ополчения, главнокомандующий вас просит.
Демидов с волнением переступил порог горницы. За простым тесовым столом в стареньком мундире сидел Кутузов. Его седые пышные волосы на массивной голове были причесаны слегка к вискам, сам Михаил Илларионович – дороден, величав.