Каменный Пояс. Книга 2. Наследники - стр. 65
Задумав строить Кыштымский завод, Никита Акинфиевич Демидов и обратил свои взоры на этот нетронутый край. В зиму 1756 года тагильский заводчик съездил в Санкт-Петербург, добился свидания с царицей и своими прожектами увлек ее. В 1757 году, по указу правительствующего сената, приписано было к новым демидовским заводам еще 7000 душ государственных крестьян, никогда не знавших барского ярма и живших по отдаленным селам Зауралья. В числе других сибирских сел к Кыштымскому заводу приписали и Маслянский острожек с прилегающими к нему селами и деревнями. По сенатскому указу предполагалось, что приписные должны были отработать лишь подушную подать – рубль семь гривен в год. Еще петровским указом была определена подённая плата приписным мужикам за их работу: пешему рабочему за долгий летний день – полгривны, конному – гривенник.
В день Еремея-запрягальника, в страдную пору, когда ленивая соха и та в поле, в Маслянский острог приехали приказный и демидовский приказчик с нарядчиками. В прилегающие села и деревеньки полетели гонцы с повесткой прибыть всем мужикам и выслушать сенатский указ.
После обедни староста согнал крестьян к мирской избе, и приказный объявил им:
– Ну, радуйтесь, ребятушки, больше подать царице платить не будете! За вас Демидов заплатит. А вы должны, братцы, свои подати на демидовском заводе отработать. К заводу, во облегчение вам, и приписываетесь вы, ребятушки!
Не успел приказный рта закрыть, заголосили бабы, недовольные крестьяне закричали:
– Это еще чего захотели: мы землепашцы, привыкли около землицы ходить! Нам заводская работа несподручна. Не пойдем на завод!..
Рядом с приказным стоял демидовский приказчик Селезень. Этот крепко скроенный мужик, одетый в суконный кафтан, в добрых козловых сапогах, по-хозяйски рассматривал крестьян. «Ничего – народ сильный, могутный, – прищуренными глазами оценивал он приписываемых. – Свежую силу обрел наш Никита Акинфиевич!»
Приказчик нагло шарил взором: нравилось ему, что мужики обряжены были по-сибирски – в крепкие яловые сапоги, в кафтаны, скроенные из домашнего сукна. «Это не расейские бегуны в лапоточках да в холщовых портках».
Заслышав гул недовольства в толпе и бабий плач, Селезень нахмурился:
– Ну, чего взвыли, будто на каторгу собрались! Эка невидаль, отработать рубль семь гривен!
– Подати мы и без того исправно казне правим, а в холопы не пойдем! Как же так, братцы? В ярмо нас хотят запрячь.
– Не быть тому! Не пойдем на завод, пахота ждет! – закричали в народе.
Селезень вытянул шею и пристально разглядывал толпу. Среди волнующегося народа он заметил коренастого парня с веселыми глазами. Ткнув в него пальцем, приказчик крикнул: