Каменный Пояс. Книга 2. Наследники - стр. 29

– Ах ты, господи! – заохала старуха и дрожащими руками принялась снова отсчитывать…

В окошко чулана глядело веселое солнце, сильно пригревало; утомительный счет морил старуху. Хотелось есть. В глазах рябили семишники, семишники без конца… Руки дрожали. А тут в мысли лезли разные домашние дела, счет путался… Все мешалось…

– Ах, господи, какое несчастье! – вздыхала бабка; на глазах ее засверкали слезы. Она со страхом оглянулась на Демидова.

– Считай, считай, старая! – торопил он. – Мне некогда, коли не сочтешь до вечера – пиши пропало!..

– Кормилец ты мой, чую, со счету собьюсь…

Маленькая, согбенная, она жадными руками пересыпала с места на место медные семишники. Старухой овладело отчаяние. Натешившись вволю ее беспомощностью, Прокофий Акинфиевич сжалился над своей жертвой:

– А что, не дать ли тебе, матушка, золотом, а то, чай, медь-то неудобно нести?

– И то, родимый, золотом-то сподручнее! – согласилась обрадованная старуха.

Демидов подошел к ларцу и вынул тугой мешочек.

– Так и быть, бери последнее!

Он развязал мешочек и высыпал на стол золотой поток. Глаза старухи заискрились. Она вновь ожила. Протянув сухие скрюченные пальцы, процентшица заторопила его:

– Давай! Давай!..

Старуха не могла оторвать глаз от золота. Оно звенело, сверкало, притягивало к себе таинственной необоримой силой. Как жаркие, горячие угольки, сияющие золотые монетки жгли морщинистые руки. Она пересыпала их из ладошки в ладошку, наслаждалась блеском и звоном.

«Эк, и жадина же, в могилу скоро, прости господи, а все не угомонится!» – сморщился заводчик.

Блеснув на золотом листопаде, луч солнца погас. Было далеко за полдень.

– Ну пора, старуха. Покончили, рассчитались. Уходи! – натешившись, заторопил ее Демидов.

Она еще раз бережно пересчитала золото, крепко увязала его в платочек, но не уходила, чего-то выжидала…

– Ты чего же? – удивленно посмотрел на нее Прокофий. – Аль забыла что, иль недовольна?

– Что ты, батюшка, уж как и довольна, как и довольна. Спасибо, кормилец!

– Тогда что же?

Цепким взором старуха окинула горки медных семишников и вдруг робко попросила:

– Дозволь, батюшка, их заодно… Все равно тебе-то ими некогда заниматься. Отдай, касатик!

– Да ты что ж, сдурела, старая? Ведь это денежки, а денежки счет любят!

Бабка кинулась хозяину в ноги.

– Милый ты мой, осчастливь старую! – Она залилась горькими слезами, словно потеряла дорогое…

Прокофий неожиданно для себя снова зажегся озорством.

– Слушай, матушка, так и быть, пусть по-твоему! – сказал он вдруг. – Только уговор такой: унесешь сама до вечера все семишники – твои, не унесешь – пиши пропало. Все заберу, и золото! Идет, что ли?