Каменный Пояс. Книга 2. Наследники - стр. 12

Пройдя в свой жарко натопленный номер, он, не раздеваясь, бросился на кровать. Но как ни старался он забыться, ворочался, зарывался в подушки, – беспокоила тревожная мысль: «Как же я без денег доберусь до Санкт-Петербурга?..»

Утром к нему в номер постучался хозяин трактира, учтивый седобородый купчина. Он поклонился постояльцу и, обежав зорким взглядом горницу, озабоченно спросил:

– Как спалось, господин хороший?

Пожелтевший, осунувшийся Демидов сидел на кровати, поджав ноги. Молчал.

– Неужто плохо? – строго посмотрел на него трактирщик. Отвернувшись к окну, он соболезнующе вздохнул: – Эх, сударь, впусте обеспокоились. Это всегда бывает после неосторожества. Рассчитаемся как-нибудь.

– Кто же мне даст в долг? Уж не ты ли, борода? – желчно спросил Прокофий.

– Что вы, помилуй бог! – истово перекрестился купчина. – Николи процентщиком не был, господин хороший!

Он помолчал, помялся. Осенний рассвет лениво заползал в комнату. И без того серое лицо постояльца теперь казалось землистым. Красногрудый снегирь, как огонек, на мгновенье вспыхнул на подоконнике и отлетел.

– Холодить стало. К зиме… – поеживаясь, медленно сказал купец и прошептал вдруг: – Тут старушка одна обретается. Она под расписочку выдаст. Желаете, выручу, сударь, позову?..

Прокофий встрепенулся, ожил. На душе стало веселее.

– Хошь черта зови, но выручай, борода!

– Сей минут! – услужливо отозвался купчина и поспешно вышел…

Старенькая подслеповатая процентщица неслышно переступила порог и выжидательно разглядывала Демидова.

– Ты что, кикимора? Откуда взялась? Ростовщица? – накинулся на нее Прокофий.

– Помилуй бог, батюшка, николи ростовщицей не была. Прослышала от Ивана Дмитриевича о твоем горюшке. Помочь собралась, – смиренно прошептала она. Ее хитрые глазки обшарили заводчика.

– Две тысячи червонцев надо, баушка! Дашь мне? – деловито спросил он.

– Ох, много! Ох, многоватенько, батюшка! – заохала старушонка.

– А может, найдешь, баушка? – не отступал Демидов.

– Милый ты мой, желанный, уж поищу… Может, и добуду…

Она низенько кланялась. В темном платье и платочке, старушонка походила на галку. От ветхого платьица, от всей старушки пахло смолкой, еле уловимой затхлостью. Глядя на ее немощную, сгорбленную, жалкую фигурку, Прокофий спросил:

– Сколь процента возьмешь?

Старушка построжала, подумала малость.

– Ох, и не знаю, сказать как! Не от меня ведется. Баш на баш, батюшка! – елейно отозвалась она.

– Это что же – рубль на рубль! – ахнул Демидов.

– Это уж как водится, батюшка! Она, копеечка, ныне дорога. Коли бежит по рукам – подружку ведет!