Каменный Пояс. Книга 1. Демидовы - стр. 52

Натешившись, Демидов сергачского медвежатника спустил на берег, а медведя оставил. Мужик долго бежал вдоль берега и крепко ругался. Струги плыли быстро; медведь, прикованный к стругу, сердито ревел. Демидов залез в казенник, разложил на столе тетрадку и писал обо всем, что видел. Скучно было Демидову без работы, некуда было себя девать…

Спустя немало дней на горах встал Нижний Новгород; солнце опускалось за Кремлевские стены, казалось, за ними плыл пожар…

К Сеньке подсел Еремка, ветерок трепал его бороденку.

– Вон какая Русь великая, а горя – моря, не вылакаешь…

Сокол смотрел в синие дали: под Нижним Ока вбегала в матушку-Волгу.

У Еремки чесался неугомонный язык.

– Вон он, Нижний, сосед Москве ближний; дома каменные, а люди железные. Воды много, а почерпнуть нечего.

Струги подходили к буянам. На реке стояли расшивы, баржи, темнели плоты. Опускался тихий вечер; над горами зажглась первая звезда; по берегу бурлаки разожгли костры, грели варево. Небо раскинулось темное, глубокое. Сенька не мог успокоиться: «Что стало с Дунькой? Испорол, поди, черт!» Весной сердце глубже любит, и мысли Сокола не покидали подругу. Мерещилась она ему, крепкая и смелая. В лунную ночь, казалось, за стругом бежит… Тело Сокола крепчало от речных ветров, вставая на ноги; терли железа, а Демидов грозил:

– Сгниешь теперь, Соколик, из-за бабы.

Сокол смело отвечал хозяину:

– Не из-за бабы, а из-за любви. Ты, видно, не ведал того.

– Баба – она баба, дело – оно дело, – не доходила до Демидова речь Сокола. – Я женку сыну за десять рублев купил, вот те и любовь тут!

Кабальный вздохнул:

– Ну и сердце у тебя, хозяин!

– Такое уж, – согласился Демидов, – железное. Дело, брат, у меня – все. Руки у меня жадные, все зацапать хочу. Вон она, моя жизнь-дорога!..

Раз бурлаки разозлили медведя, он сорвался с цепи и кинулся на людей. Когтистой лапой зверь грабанул по лохматой голове потесного[11] – кожа с волосами долой, лицо залилось кровью; потесный упал. На медведя кинулись демидовские псы; одного зверь порвал, другого в реку скинул. Рыча, медведь ринулся за женщиной.

Из будки выскочил Демидов, в руках дубина, и пошел на зверя. Медведь рявкнул, занес лапы. Хозяин бестрепетно шел на зверюгу, и тот, рыча, отступил под жгучим взглядом Демидова.

Хозяин загнал медведя на казенник и посадил на цепь.

– Вот идол! – восхищались потесные. – Зверя покорил!

– Ну, что, варнаки, будете еще баловать? – Демидов утер с большого лба пот и бросил дубину под скамью.

Под вечер на струги грузили пеньковые веревки: славны посады Нижнего доброй пенькой. В чугунках на костре работные варили окских щук и окуней. Приятно пахло дымком.