Каменное сердце - стр. 6
Затормозив у калитки, я ловко спрыгнула с велосипеда и вкатив его во двор, оставила под ветвистым орехом. Его мой отец посадил, как он рассказывал, в тот год, когда я только появилась на свет. Поэтому этот орех я любила особенно нежной любовью и порой придумывала себе, что он напитывает меня уникальной энергией.
Взяв сумку с корзины, я услышала, как мне приветственно залаял Спартанец — наш старый пес. Мы никогда не держали его на привязи. По многим причинам. Во-первых, отец считал такое отношение к живому существу неэтичным. Во-вторых, наш Спартанец всегда был миролюбив и послушен.
Он выбежал ко мне, и я поторопилась его поцеловать прямо между всегда торчащими вертикально ушами.
— Привет, мой хороший, — ласково поздоровалась я со Спартанцем. — Уже соскучился? Сейчас и тебя покормим и папе обед подготовим, идет?
Спартанец, виляя хвостом, покружился у моих ног совсем как молодой резвый щенок. Улыбнувшись ему, я вошла в дом и не сразу обратила внимание на то, что дверь оказалась незапертой.
На полу небольшой прихожей валялись какие-то вещи. Серый пиджак. Неподалеку от него вроде бы белая рубашка. А еще дальше, разбросанная в разные стороны пара обуви. Мужской. И определенно дорогой. Отцу эта пара никаким образом не могла принадлежать, потому что даже невооруженным глазом было заметно несоответствие размеров. Папин сорок третий явно болтался бы в этом сорок пятом или даже сорок шестом.
По спине пробежался неприятный морозец, но я мысленно себе приказав не паниковать раньше времени, аккуратно разулась и подняла пиджак. Он был окутан насыщенным ароматом мужского одеколона. Я хотела отложить пиджак на тумбочку, но вдруг заметила на своих ладонях странные пятна.
Кровь.
Весь пиджак был испачкан в крови. Я инстинктивно отбросила его, будто одежда вмиг превратилась в заразное бешеное животное. У самого порога, что разделял прихожую и гостиную я увидела разводы непонятного ржавого цвета.
К горлу подкатил тошнотворный комок, как только я осознала, что эти разводы тоже были кровавыми. Стараясь дышать медленно и неглубоко, я каким-то удивительным образом переселила себя и прошла вглубь дома.
Плотную неподвижную тишину гостиной буквально вспорол чей-то сдавленный стон. Этот стон явно был вызван болью. От страха мне показалось, что морозец от позвоночника пробрался к затылку. Стон прозвучал со стороны дальней спальни. В прошлом та спальня была родительской, но после маминого побега с любовником отец перенес свои вещи в летнюю кухню. Больше ни я, ни он в ту комнату старались лишний раз не входить.