Каменная обезьяна - стр. 11
– Но почему?
– Потому что, – объяснил Призрак, – вы человек порядочный. Слишком порядочный для того, чтобы лгать. Я выдам себя за капитана. Я могу смотреть человеку прямо в глаза и лгать так, что он мне поверит. А у вас такое не получится.
Призрак стащил с головы капитана шапочку. Тот непроизвольно попытался помешать ему, но затем покорно опустил руку. Призрак натянул шапочку на себя.
– Ну вот, – пошутил он, но в голосе его не было улыбки, – я похож на капитана? По-моему, из меня получится неплохой капитан.
– Это мой корабль.
– Нет, – одернул капитана Призрак. – На все время этого рейса «Дракон» мой корабль. Я плачу вам одноцветными купюрами.
Американские доллары были более ценной и желанной валютой, чем китайские юани, которыми расплачивались «змеиные головы» мелкого пошиба.
– Вы не собираетесь оказать сопротивление береговой охране?
Призрак нетерпеливо рассмеялся:
– Как я мог бы с ними воевать? У них несколько десятков моряков, так? – Затем кивнул в сторону членов экипажа, стоявших на мостике. – Скажите им, чтобы они выполняли мои приказы. – Сень заколебался, и Призрак, склонившись к нему, посмотрел ему в глаза безмятежным, но в то же время леденящим взглядом, вызывавшим трепет у всех, на кого он падал. – Вы хотите еще что-то сказать?
Потупившись, Сень вернулся в рубку, чтобы отдать распоряжения своим людям.
А Призрак ушел на корму искать своего помощника. Не найдя его, он глубже натянул на голову шапочку и направился на мостик, чтобы принять командование терзаемым штормом кораблем.
«Десять судий преисподней…»
Человек прополз по палубе к корме и перевесился через борт «Дракона Фучжоу». Его снова начало рвать.
Он пролежал рядом со спасательным плотом всю ночь, с самого начала шторма, убежав из зловония трюма, для того чтобы иметь возможность очищать свой организм от дисгармонии, порожденной разбушевавшимся морем.
Человек снова вспомнил про десять судий преисподней. Желудок, давно исторгнув все свое содержимое, болел от новых рвотных позывов, он замерз; так плохо ему не было никогда в жизни. Бессильно привалившись к ржавому леерному ограждению, он закрыл глаза.
Его звали Сонни Ли, хотя отец нарек его именем Канмей, что значит «Победим Америку». При режиме Мао было принято давать детям такие политкорректные, но совершенно непроизносимые имена. Но Сонни, как это часто бывает у подростков юго-восточных приморских провинций Китая, Фуцзянь и Гуандун, взял себе и западное имя. То, как прозвали его в подростковой банде: Сонни, в честь опасного и неуравновешенного сына дона Корлеоне из фильма «Крестный отец».