Камень, или Terra Pacifica - стр. 39

«Ну, нет, – Леночка, похоже, на что-то решилась, прямо-таки воскликнула про себя, – нет. Упаковку – долой”! – она пока не осознавала, на что у неё хватило смелости, но зато росла уверенность и скоро превзошла все иные мысли, ощущения, представления.

Сотрудница, тем не менее, дождалась окончания исчерпывающего показа Иваном сути вселенной, взяла его за руку. Тот мгновенно её понял. Они вместе подошли к порушенной карте Грузя. Более никого в помещении не присутствовало. Возможные свидетели дальнейших приключений, мы знаем, из ближайшего окружения нашей сцены загодя удалились, кто куда. Пара столов и пара шкафов с образцами ископаемого творчества начали слегка подрагивать. Наверное, двигались по улице слишком тяжёлые автомобили.

(А тем временем)

В углу здания напротив ничего не предпринималось. Все окна его даже слегка затуманились. Там тоже, наверное, никто не хотел быть свидетелем происходящего у них почти на виду.

***

Когда Грузь чуть-чуть поднял голову от недосягаемого родничка, увидел он присутствие человеческое. Вот и конец безлюдности. Небрежно покрытая полупрозрачным белым полотном, которое колыхалось и трепетало на ветру так, что, в общем-то, ничего не прикрывало, стояла перед ним женщина. Учёный мгновенно узнал в ней журнальную фотомодель, им же сорванную с любимой карты природы Земного Шара вместе с частью Тихого океана. Афанасий поднимал взгляд всё выше и выше, вдоль всей её фигуры и далее в небо. Что-то он там искал, в занебесьи, и не находил. Фотомодель наклонилась над ним и над родничком, подобно плакучему дереву с диковинными крупными плодами, закрывая от взгляда остальные дальние и ближние миры. Затем она взяла его за руку, помогла ввергнуться в вертикальное положение. Но тут же Грузь поскользнулся на покатом камне и, невольно дав подножку новоявленной жительнице острова, свалил её и себя в соседнюю расселину.

– Да кто ты такая? Откуда ты возникла? – воскликнул Грузь сдавленным голосом под тяжестью упавшей на него фотомодели, напоминающей окружающие камни.

И сильно приглушённым голосом он добавил:

– Ты же фотография.

– А я сама не знаю, кто я такая. Имени у меня нет. А может быть, уже нашлось, ты меня назвал: «фотография». – Она быстро при этом замотала его лицо своей белой накидкой и встала.

– Мне больше всего подходит это имя, – теперь несколько сдавленно и приглушённо слышал Афанасий продолжение слов модели сквозь её же драпировку.

– Хотя нет, оно слишком длинное – Фотография – зови меня просто, Графия или ещё проще, Граня.

Пока Грузь распутывал тряпку да скидывал её с лица, пока, наконец, избавил очи от белой пелены, приподнялся на руках, – никакого человеческого существа поблизости не оказалось. Пусто. Даже намёка нет на недавнее забавное происшествие. Он встал, многократно обегал глазами окрест себя. Никого. Попробовал, было, крикнуть это слово «Граня», только оно, из-за нелепости происходящего, плотно застряло ещё на дне лёгких, на поверхности диафрагмы, он лишь задержал дыхание, комкая в руках бывшую одежду фотомодели – единственное доказательство чего-то действительно здесь происходящего. Затем, проделав густой с посвистыванием вздох, скомкал до конца материю в мячик, величиной примерно с волейбольный, кинул её назад, не глядя, как недавно пнул консервную банку. Мячик упал на белый морщинистый камень. И, по всем законам маскировки, стал неотличимым от него. Но Афанасий не обернулся. А когда, после непродолжительных прыжков по камням, он вспомнил о судьбе, подкидывающей вещицы по ходу жизни человека, на первый взгляд вовсе ненужные, но впоследствии необходимые, то остановился. Без колебаний вернулся на то место, где выкинул ткань (или ему показалось, что он вернулся именно туда). Опять обегал глазами вокруг себя. Искомое не обнаруживалось. А ещё мешало устойчивое воображение, заслоняющее взор. В нём неотвязно вырисовывалась эта Граня, свободная от одежд, скачущая по ближним и дальним камням, своими линями изгибов так похожими на её собственные выпуклости; или она стояла здесь, упрятав себя в соседней расщелине, и посмеивалась над ним.