Камень, или Terra Pacifica - стр. 21
– Папа, ты здесь? Почему? – он как бы услышал голос из-за спины.
Выкинув плакат, он как бы обернулся. Там стояла его дочь рядом с лохматым рыбоглазым кандидатом, оказавшимся несколько постарше портрета на плакате. Пётр Васильевич как бы понимал, благодаря чему он тут, поэтому шепнул, дабы ненароком не разбудить себя:
– Я тут во сне. Это несложно. А ты что, на самолёте сюда так быстро прилетела?
Дочь вопросительно глянула на Пациевича.
– Нет, перед нами явная небывальщина. Перемешивание эксперимента и снов – это настоящая дискредитация науки, – ворковато и неразборчиво, глядя на кончик своего носа, молвил удивлённый Пациевич, – Наденька, узнайте у него ещё что-нибудь. Я не понимаю, вдруг, здесь вышло дурацкое совпадение, – при последних словах Пациевич сделал шаг назад, выпрямился за спиной Наденьки.
Она спросила:
– Папа, а что ты сейчас делал?
– Исполнял гражданское право. И вычеркнул твоего приятеля. Скажи лучше, кто тебя сюда закинул? Я что-то подозреваю. Тут не просто сон. То место, где мы сейчас находимся, очень далеко от дома, и твой самолёт должен быть ещё в пути.
– Да я улетела в Ухту, папа, в Ухту.
– Да-да, мы в Ухте, проводим эксперимент, опыт. Но ваше присутствие здесь нас обескураживает, сбивает с толку. Такая встреча не согласуется ни с одной научной теорией, вообще такого контакта не может быть, – сказал кандидат из-за наденькиной спины, торопливо, не без нервозности.
Панчиков знал (не только благодаря кроссвордам, а также по служебным делам), что Ухта недалеко от Полярного Круга, поэтому он издевательски указал Пациевичу на полуденное солнце, висящее слишком высоковато для тех широт, ткнув туда указательным пальцем, а затем постучал средним пальцем себе по лбу. Пациевич и Наденька смотрели на Петра Васильевича, но его манипуляций не замечали, потому что их взгляды и вообще их головы пронизывало удивление. Они уже ничего не говорили, а просто стояли друг за дружкой, вроде матрёшек на художественном рынке.
Пётр Васильевич поднялся со скамейки, не проявляя заметного интереса ни к встрече этой, ни к её внезапности, даже полной недопустимости, как пояснил историк, философ, инженер, проповедник и кандидат, и пошёл по направлению к океану, чей прибойный шум доходил до стен избирательного участка.
Там, где искусственное мощение кончалось, и начинался природный песок, на декоративной стене красовалась мозаичная карта сей земли, сего царства-государства – в точности схожая с вынутой Панчиковым из бутылки. И параллели с меридианами не забыты. Только на ней была ещё стрелочка, глядящая на то место берега, у которого находился Пётр Васильевич. Она касалась чётко нарисованной бухты на юго-востоке, обширной и продолговатой. По-видимому, здесь очень заботятся о случайно потерянных прохожих. Значит, Мойка, где он выловил зарубежную бутылку, вытекала, протекала и впадала далеко-далеко за спиной. Или её течение велось также вдалеке, но впереди, что совершенно одинаково, если всё-таки считать землю шарообразной.