Камень ангела - стр. 30

– Ах, вот как, – сказал проповедник, почти не скрывая своего презрения к викарию. – Ну что же, тогда…

Но прежде чем он разразился проповедью, Мэтью Палмер взял женщину за руку.

– Я провожу ее на улицу, – произнес он, ни разу не заикнувшись, и решительно повел ее из придела по проходу – к главной двери.

Он ничего не сказал, и она тоже, к его великому облегчению: эхо усилило бы их голоса. Но когда они дошли до двери, она высвободила свою руку и посмотрела на него с мольбой.

– Если бы вы только услышали, как он поет! – сказала женщина.

Мэтью Палмер заговорил тихо и нервозно:

– Вы д-должны з-з-забыть об этих глупостях. Церковь – не м-м-место для виртуозного п-пения. Скоро вообще н-не б-б-будет н-никакого пения.

Он предостерегающе поднял руку, когда женщина попыталась заговорить.

– Ступайте, – сказал он. – Если вы п-полны решимости отдать вашего м-мальчика в школу, вы должны поговорить с д-директором. Или настоятелем. В-вот и все.

Больше викарий ничего не сказал, хотя что-то во взгляде женщины встревожило его – это был взгляд раненого животного, попавшего в западню. Она посмотрела ему в глаза, потом быстро повернулась и торопливой походкой удалилась. При сумеречном свете ее одежда походила на яркий флаг.

Саймон ждал возвращения матери. Она выскользнула из дому, выгадав время между подачей блюд, – сказала, что должна отлучиться по одному поручению и скоро вернется. Но это было очень давно. Саймон прокрался в ее спальню и высунул голову в окно. Он наблюдал, как женщины возвращаются с городской водокачки, неся воду; как проехал мимо возчик в своей повозке; как медленно, с видимым усилием подметает мусор уличный уборщик. Двое мужчин из церковной коллегии уже начали свой обычный обход. Удлинились вечерние тени, а мать все не возвращалась. Теперь в любую минуту его могла позвать миссис Баттеруорт своим громким и резким, как у каркающей вороны, голосом, но не будет ему покоя, пока он не узнает, где мама.

И вдруг снизу до Саймона донеслись голоса. Он узнал один голос и косынку на голове. Это был Черный Джек с приятелем. Саймон поспешно отпрянул от окна. Черный Джек провел полдня в пивной и все время настойчиво уговаривал Мари потанцевать с ним. Саймон любил смотреть, как она танцует, вскакивая на столы и хлопая в ладоши. Ее лицо освещалось какой-то загадочной улыбкой, словно никого вокруг не было. Однако ему не нравилось, как смотрят на мать мужчины, когда она приподнимает юбки. Особенно ему не нравился Черный Джек. В нем был какой-то жесткий и холодный блеск – как у оловянного блюда. Прижавшись к оконной раме, Саймон прислушался.