Калиго: лицо холода - стр. 97
После неудачного капиталовложения в биржевый фонд Майерсов, компания Алариуса Волынски лишилась всего, оставшись в непомерных долгах. Мужчина не выдержал подобного удара его детищу, которое он собственнолично взращивал из ничего. Если Фейт была для него занозой под ногтем, то Империал Инкорпорейтед была его святилищем, кровью от крови, его ребенком, творением и настоящей любовью. Лишиться ее было равнозначно смерти. Что он и выбрал, в конечном итоге, оставив семью не только с грузом утраты, но и с непомерными долгами, выплатить которые Ребекка была не в состоянии. Не только по причинам финансовой немощности (зарплата агентов по недвижимости не так уж велика), но и из-за психической невменяемости.
Это не было похоже на молнию посреди безоблачного неба или снегопад в разгар знойного лета. Предпосылки к будущей проблеме начали проявляться уже на похоронах главы корпорации, но Фейт не обращала на них внимания. Возможно, потому, что страдала от похмелья, а, может быть, оттого, что просто не хотела их замечать, пока не стало поздно. Пока бокал вина не разбился о деревянный пол. Пока голубые глаза Ребекки не закатились, фигура не дрогнула, стройные ноги не подкосились, а надрывной, истерический крик не отбился эхом от мраморных стен гостиной.
Шесть лет прошло, но по ощущениям целая вечность, за которую несостоявшаяся писательница успела изменить своим принципам, переломать линию характера и научиться подстраиваться под обстоятельства, запрятав вольнолюбие в долгий ящик. Именно это и происходит с людьми, потерявшими все: они ломаются, как старые ненужные игрушки, которые жалко выбросить. Чем упорнее заставляешь себя что-либо делать, тем короче становится полоса жизни. Чем сильнее на себя давишь, тем больше проседает граница между уничижением и собственным достоинством. Чем глубже засовываешь сокровенные желания, тем тускнее они становятся, пока и вовсе не растворяются в пучине безличного террора.
Сейчас, сидя на камне на вершине обдуваемой семи ветрами горы, девушка, которая давно не Фейт, понимает, как много она могла тогда изменить одним словом. Коротким замечанием, похлопыванием по спине, поддержкой, в которой так нуждалась ее бедная мама и которой так и не дождалась. А ведь все могло сложиться иначе. Прояви она хоть тысячную долю той заботы, которой с ног до головы покрывала Ребекка, она бы не потеряла голову, не угодила в психиатрическую больницу, не растеряла б остатки рассудка, не вскрыла бы себе вену гвоздем, и, возможно, сейчас до сих пор была бы с дочерью. В глубине души Кэт понимает: не она стала причиной гибели матери, а поступок отца и его последствия, с которыми та не смогла совладать. Но мысль о возможности изменить столь трагичный исход семьи Волынски не покидает девушку на протяжении многие лет. Она могла это сделать, как и предотвратить гибель Аллестера. Достаточно было утянуть его за собой под стволы, уговорить, удержать и парень был бы жив. Она ведь