Калиго: лицо холода - стр. 43
– Что это за напасть? – подпрыгивает Аллестер, выставляя вперед камеру, словно щит.
Калеб с небрежным видом отдергивает подол куртки.
– Похоже на завывание ветра.
– Где эт ты слыхал, чтоб ветер вот так шебуршал? – фыркает Элиот. – Эт скорее зверье какое-то.
И правда. Пронесшийся со скоростью света шум напоминал шипение какого-то хищника, только Калеб никогда не слышал, чтоб животное издавало подобный звук. Тонкий, низкий, острый, как кончик ледокола, впившегося в заледенелую скалу.
– Это Владыка учуять наше присутствие, – поправляет меховой воротник Силкэ. – Нашептывать нам скаргейклимдан диир.
«искушения…» – мысленно переводит Ивейн. А вот, что означает второе слово? Она изучала сааллский перед путешествием, но ее познаний недостаточно, чтоб понять все, что говорит местный. Их язык сильно отличается от норвежского, исландского и других представителей скандинавской группы, и если бы Силкэ не владел английским (хоть и далеко не идеальным), они бы, наверное, общались только жестами.
– Вероятно, – аккуратно поправляет перчатки Калеб, – он послабит сеть, когда узнает, с кем связался.
Аккуратность, чистоплотность и педантичность – квинтэссенция поведения Калеба Колдвотера. Ими пропитано каждое его движение: от легкого взмаха выбившегося из-под шапки коричневого локона до постоянного стремления контролировать позицию завязанного на шее шарфа. Иногда кажется, что малейшее скашивание узла на несколько сантиметров в сторону может привести парня в настоящее бешенство, хотя следить за опрятностью в условиях экстремального выживания – занятие глупое и бессмысленное, по мнению Ивейн. На самом деле не она одна так считает, но Калеб – сын всемирноизвестного телекоммуникационного магната. За его статус и смазливую мордашку ему многое сходит с рук.
– Чертовски верные слова! Узнаю старину Кэла! – оживленно выпаливает Ак, пихая того в бок. От его возгласа Калеб чуть не глохнет на левое ухо. Особняк Гудменов располагается неподалеку от апартаментов Колдвотеров. Их разделяет несколько домов не менее влиятельных и состоятельных обитателей Нью-Йорка, но иногда поздно вечером Калеб вскакивает на кровати от душераздирающего вопля Акли с другой стороны улицы. Он никогда не задавался вопросом, что творится в его доме по ночам, но вряд ли что-нибудь хорошее.
– Этот криповый сеттинг мне вообще не лайк, – тревожится Джаззи, зажав в ладошке телефон. – Как нам тогда дефолтить, если появится волк?
Блогерша хочет было добавить, что этот шорох портит весь «муд», но ее скрипучий, как несмазанная дверь, голосок прерывает тоненький свист. Он вырастает в воздухе без единого предупреждения и в считанные секунды разносится эхом по горам. Высокий, пустой, переливчатый. Он сливается воедино с ветром, приглушая его шепот. Трубное дребезжание, заунывный вой, стон проклинающего жизнь шакала, который исходит… со стороны местного. В руках Силкэ появилась светлая трубка, извивающаяся под кривым углом, будто мазок под кистью художника. Завиток кверху, закрученный шип книзу, ровный продольный гребень. Что это такое? Ивейн наклоняется поближе, чтоб рассмотреть странный инструмент, издающий столь загадочные звуки. С виду это похоже на флейту. По крайне мере, саалл держит его именно так. К тому же, по всей поверхности свирели, материал которой напоминает слоновую кость, расположены крошечные углубления. Двадцать дыр по десять в ряду. Некоторые мужчина прижимает пальцами, другие – перекрывает щекой.