Калиго: лицо холода - стр. 33
Не успевает Иви договорить, как лицо Силкэ перекашивается, словно от удара плети.
– Не произносить это имя! Твои слова мочь накликать на нас беды!
– Простите… я не…
– Никогда не говорить вслух! – хватает он ее за плечи. – Не при какой обстоятельство! Он ощущать движение твоих губ, когда ты называть его! Он мочь обозлиться на нас!
Девушка пытается вырваться, но руки мужчины сжали ее, словно тиски. Ее рот безмолвно открывается, но так и не может произнести ни одного внятного слова, только невразумительные извинения, которые пролетают мимо ушей Силкэ.
– Все хорошо. Она поняла, – вмешивается Калеб, опуская ладонь на грудь местного. – Отпусти ее.
Абориген смотрит на него, на Ивейн, а затем резко уходит, словно осознал, что только что чуть не совершил непростительную ошибку.
– Что это было? – поворачивается он к Иви, но она лишь хватает рюкзак и молча бросается вперед, оставляя друзей в полном недоумении. Они растерянно переглядываются между собой, но решают последовать ее примеру. Оставаться в окружении ледяных скульптур, по которым медленно ползут тени, нет желания ни у кого из присутствующих.
Полдня спуска не проходят незамеченными. Никто из группы не привык к подобным физическим нагрузкам. Даже отлогие уступы даются с огромным трудом, что уже говорить о крутосклонах, где каждый шаг граничит со смертью. У Акли дыхание сбивается через каждые три метра, Кэйтин перестает ощущать пальцы рук, а Аллестер не прекращает чистить запотевающие с каждым выдохом очки, из-за чего не только не видит, куда идет, но и изрядно отстает от остальных. По истечении пары часов Ивейнджин уже не чувствует ног, а ее щеки иссыхают до такой степени, что напоминают скорее кусок старого пергамента, чем кожу. Она укутывает лицо шарфом, когда ощущает во рту солоноватый привкус. Это губы не выдержали касания мороза.
Головокружение, одышка, тошнота, потеря ориентиров, спутанность сознания – верные спутники горной болезни. Те, у кого организм посильнее (Акли, Калеб, Элиот, Силкэ), отделываются головной болью, утрудненным дыханием и учащенным сердцебиением. Слабым звеньям (Ивейн, Аллестер, Кэт, Джаззи) высотная акклиматизация дается куда сложнее. Привыкание может длиться от несколько дней до десяти суток. Все зависит от индивидуальных особенностей организма. Поэтому, когда появляется возможность дать покой мышцам, никто не возражает. Труднее всех приходится Аллестеру, который никогда ранее не поднимался выше полутора тысяч метров. Опустив на снег видеокамеру, он приседает прямо в сугроб, опустив голову на колени, словно это положение помогает ему хоть как-то сгладить острые пики морозного воздуха, царапающие легкие. Ивейн не отходит от него ни на минуту, хоть и сама ощущает заметную слабость. Она даже предлагает поделиться с журналистом батончиком-мюсли – своей единственной едой, но тот решительно отказывается. Холод испепеляет любые мысли о еде. Выжигает легкие, разъедает суставы, дерет невидимыми когтями горло, проникает в каждую косточку, заставляя прочувствовать весь скелет, словно тот сделан изо льда. Тяжелого, арктического, накопленного многими годами непрекращающегося мороза. Он разливается по венам потоками воды настолько обжигающей, что не понятно: горячая она или ледяная. Ясно лишь одно: она убивает. Всех до одного, постепенно, по очереди. Отгораживает друзей стылой стеной друг от друга, и первым в силки хлада попадает Акли.