Калейдоскоп - стр. 3

— Я сейчас уйду. Только посижу немного.
Никита пожал плечами:
— Вы мне не мешаете.
Мужчина горько и недоверчиво усмехнулся и, отвернувшись, опустил голову и вновь стал глядеть перед собой. Не успев отвести глаза, Никита заметил, как тот судорожно сглотнул. Парня пробил озноб, и ему стало не по себе. «Сижу тут, жру и хернёй страдаю, а он…». Вспомнив слова покойного деда — «Всегда делись, тогда и с тобой поделятся», — Никита быстро доел и поднялся. Повинуясь внезапному порыву, остановился перед мужчиной и, глядя сверху на его шапочку неопределённого цвета, спросил:
— Хотите шаурму?
Тот поднял голову и молча посмотрел в глаза Никите. И было в этом взгляде нечто такое, что заставило парня поёжиться, словно он заглянул в пропасть. Мимо сновали прохожие, светились витрины, кто-то нёс ёлку, кто-то сумку с продуктами, а кто-то огненногривого льва в прозрачном пакете, — город жил своей жизнью, оживлённой предпраздничной суетой, и ему не было никакого дела ни до Никиты, ни до этого оборванного мужчины с затравленным взглядом побитой собаки.
— Подождите меня здесь, не уходите, — произнёс парень и, не дождавшись ответа, направился к киоску.

Купив шаурму и бутылку воды, Никита возвратился к скамейке.
— Возьмите, — протянул мужчине пакет, но тот отрицательно покачал головой:
— Спасибо.
В этот момент к ним подбежали двое мальчишек.
— Дяденька, дай на хлебушек, — заныли они тонкими голосами.
— Отвалите! Какой я вам дяденька?! — огрызнулся парень.
— Да-ай, да-ай! — продолжали ныть мальчишки.
Порывшись в кармане, Никита выудил несколько монет и протянул одному из них. Тот схватил деньги, и оба исчезли, как привидения, не сказав спасибо, — впрочем, на благодарность с их стороны парень и не рассчитывал. Шмыгнув носом, он иронично фыркнул: «Поделился один», — и перевёл глаза на поднявшегося со скамейки мужчину.
— Возьмите, — повторил он, вновь протягивая пакет, но мужчина снова отрицательно покачал головой.
— Почему вы отказываетесь? — в голосе Никиты сквозили недоумение и обида.
Мужчина усмехнулся.
— Я не люблю шаурму, — ответил просто.
— Вот как? — удивился Никита. Ответ рассердил его, и он ехидно сообщил: — А я, когда голодный, люблю всё!
— Ваше право, — кивнул бомж. — А моё право не есть то, что мне не нравится.
Никита не отступал.
— Но мне показалось, что… — начал он, однако мужчина его перебил.
— Не всё, что кажется, таково на самом деле, — заявил он назидательным тоном.
Никита всмотрелся в его лицо. Довольно молодой мужик, до сорока, и если бы не общий облик, то можно было бы сказать, что симпатичный и даже красивый. Его взгляд стал другим, и от недавней затравленности не осталось и следа.