Календарь Морзе - стр. 43

Ну, по крайней мере, он предполагает, что я отсюда выйду.

На двери кабинета не было никакой таблички, только небольшая бронзовая цифра восемь. Я деликатно постучал по толстой дубовой створке, но звук вышел настолько неубедительный, что пришлось просто толкнуть ее и войти.

– Можно?

– Заходите.

За массивным столом с несколькими телефонами и традиционной лампой зеленого стекла сидел мужчина в штатском. Средних лет, первые робкие залысины по краям лба, атакующими клиньями прорезавшие поле будущей битвы с плешью, очки в тонкой стальной оправе, серый, слегка помятый костюм без галстука, лицо скорее приятное и, во всяком случае, неглупое. Располагающая внешность.

Столешница перед ним была пуста, за исключением единственной папки со скоросшивателем в обложке из бежевого картона. Непривычно в наше время видеть стол без компьютера.

– Антон? – спросил он с утвердительной интонацией, заглянув в папку. – Присаживайтесь.

Я уселся на стул, оказавшись напротив.

– Зовите меня Александр Анатольевич.

– И вы придете?

– В смысле? – Он поднял глаза от папки.

– Обычно кого-то зовут для того, чтобы он пришел, – пояснил я.

– Нет, вряд ли, – ответил он, подумав. – Лучше вы к нам.

Итак, – глаза его вернулись к папке, – Антон Эшерский, угу… родился, учился… служил… опять учился… работал… даже так? Хм… Интересная вы личность, Антон.

– Это запрещено?

– Ни в малейшей степени, – ответил предполагаемый Александр, он же, вероятно, Анатольевич.

– Ну что же, Антон, – вздохнул он наконец, закрывая папку, – давайте побеседуем.

– С какой целью, позвольте поинтересоваться?

– Зачем люди обычно беседуют? Чтобы лучше узнать друг друга.

– Я, признаться, не собирался вас узнавать.

– А вы и не узнаете, – обнадежил меня собеседник. – В силу моего служебного положения это будет несколько односторонний процесс.

– Меня в чем-то обвиняют?

– Боже упаси! Вы, Антон, путаете – обвиняет прокуратура.

– Тогда подозревают?

– Не более, чем любого другого.

– Тогда зачем я здесь?

– Просто подошла ваша очередь, – улыбнулся мне Александр Анатольевич. – Расскажите, пожалуйста, как можно подробнее, как прошел ваш самый первый день тринадцатого июля.

– Вы что, вообще всех так опрашиваете? – поразился я.

– А что вас так удивляет? – пожал плечами мой собеседник. – Что мы ищем причины? Это, простите, наша работа. Или что мы проводим для этого тотальный опрос? Разумеется, это не единственный метод, но и пренебрегать им тоже было бы, согласитесь, странно. Мы предполагаем, что в тот день произошло нечто, послужившее причиной дальнейших событий. Скорее всего, это происшествие не было замечено, или не показалось важным, или было неправильно интерпретировано. Тем не менее один человек заметил это, другой – то… Вот так, постепенно, складывается, как из мелкой мозаики, полная картина того дня.