Какие они разные… Корней, Николай, Лидия Чуковские - стр. 14
В автобиографии Корней Иванович написал: «…Меня отдали в одесскую гимназию, из пятого класса которой я был несправедливо исключен». Нельзя не согласиться с писателем, действительно, Колю Корнейчукова выгнали из гимназии несправедливо. Несправедливость состояла в том, что, если бы он был не сыном крестьянки-прачки да к тому же еще и «девицы», а, например, как его одноклассник Тюнтин, – сыном подполковницы, то за тот же самый проступок его, скорее всего, не стали бы исключать из гимназии. Но в автобиографию вкралась и неточность (вероятно, подвела память), не из пятого класса выгнали Колю Корнейчукова, а, как установила Наталья Панасенко, – из седьмого. Произошло это в 1898 году.
Домашний учитель
Но надо было продолжать жить и на жизнь зарабатывать. Самый распространенный способ добывания денег у гимназистов-старшеклассников – репетиторство. Прибегнул к нему и Коля Корнейчуков. Один из его учеников, Владимир Швейцер, ставший впоследствии журналистом, вспоминал:
«В воскресенье мать набросила на голову черный кружевной платок, оправила на мне курточку и мы пошли “в город”.
Над Новорыбной улицей плыли сладкие желто-белые облака акаций.
На булыжной мостовой гремели железные колеса биндюгов, груженных волосатыми шарами кокосовых орехов.
Мы вошли в каменистый, густо населенный двор, где жил учитель. Полная женщина с добрым лицом – мать учителя – открыла нам дверь бедно обставленной комнаты.
Длинноногий, длиннорукий юноша в гимназической куртке, рукава которой, казалось, были ему коротки, стоя записывал что-то у некрашеного стола, заваленного книгами.
Это и был мой первый домашний учитель Корней Чуковский.
– Читаете что-нибудь? – дружелюбно спросил он, явно снисходя к моим мелким годам и росту.
– Пушкина “Евгений Онегин”.
Учитель засмеялся, подмигнул по-свойски:
– А в лапту играете? В жмурки?
И заговорил о Пушкине, запел его стихами.
Я ушел очарованный этим шутливым, веселым, необыкновенным, так много знающим человеком в гимназической куртке с короткими рукавами».
Молодым людям, которых разделяло семь лет, не сиделось в комнате, под крышею, они рвались на улицу. Уроки, вспоминал Швейцер, «заменились прогулками»:
«Громкая южная жизнь, распахнутая, бежала по улицам, я ничего не слышал, кроме полюбившегося мне бравурно-певучего речитатива.
И что только не занимало ум молодого Чуковского в далекие те дни! Были тут и мысли о литературе и живописи, парадоксы о спиритизме и философии, афоризмы о толстовстве и политической экономии.
И стихи, очень много стихов собственного сочинения и чужие, среди последних – часто Шевченко на украинском языке».