Как я перестал быть Достоевским - стр. 7

– Ты купила себе эйр-подсы? Классная штука.

– Это твои наушники, Федя, – грустно сказала Оля. – У Кристины не хватило духу самой их тебе вернуть.

– С чего вдруг?

– Она не хочет больше с тобой общаться. Ты ей неинтересен. Ты никакой. К тому же занудный до отвращения и слишком навязчивый. Душнила. Это её слова. Правда, она просила не передавать их тебе, но ты мне друг… В общем, ей хочется, чтобы ты от неё отстал. Без обид.

– Но вчера она говорила совсем другое. Почему нельзя просто дружить? У нас столько общих интересов, одна математика чего стоит.

– Вчера она была гостеприимной хозяйкой и всем говорила приятные слова. Не веришь, сам у неё спроси. Только я бы на твоём месте унижаться не стала. Бери наушники, и я пойду. Бай!

– Подожди Оля! Скажи честно, я душнила?

–Немножко есть. Ты такой весь правильный, что иногда хочется учебником по башке стукнуть. Особенно когда о чем-то долго и нудно рассказываешь, не упуская ни малейшей детали. А как домашку объясняешь с высоты своего профессорского уровня, это вообще жесть. Или, помнишь, когда в поход классом собирались, и Маргоша тебя ответственным назначила? Ты так носился с этой подготовкой, со списками кому чего приносить, что всех достал. Не зря же тебя Достоевским прозвали. Ну мы-то привычные, а Кристя новенькая, прибалдела слегка и решила соблюдать дистанцию. Не обижайся на неё, привыкнет.

Оля встала и пошла к своему подъезду. А я остался. Внутри образовалась странная пустота. Как будто проткнули воздушный шарик, и он медленно сдувался, пытаясь делать нелепые судорожные движения, которые получались всё хуже и хуже. Ещё немного, и я просто упал бы бесформенной тряпочкой рядом с детской песочницей.

Потом пустота в груди стала заполняться болью. Как с этой болью жить? Мне даже поделиться не с кем. Друг Лёнька? Он ещё прошлой весной уехал с родителями в другую страну. И вряд ли мы когда-нибудь увидимся. Ребята из секции хорошие, но не настолько свои, чтобы с ними откровенничать. Да и бываю я там теперь нечасто.