Как я из себя выходил - стр. 8
В приёмном покое дорогу мне перегородило громадное тело, выше меня головы на две. «Стой, братан!» С соответствующей интонацией и распальцовочкой. Моя реакция молниеносная: «Уйди! Я кровь несу!» И оба гемакона ему под нос сую. С некоторым удовольствием отмечаю округлившиеся глаза, бледное лицо и уходящее куда-то вправо и вниз тело. Досматривать нет времени, я перепрыгиваю через его ноги и бегу к операционной. На мой топот вышла анестезиолог, молча взяла кровь и закрыла дверь.
Спасли. У мужика было ножевое ранение живота с повреждением крупных сосудов. Потом его в палате долечивали. Я тоже доволен, поскольку причастен. Пусть и самую малость.
МУХА
Муха в операционной – это нонсенс! Это катастрофа! Угроза стерильности и авторитету старшей операционной сестры. Поэтому она (старшая операционная) выдавала премию каждому, изловившему муху. Но вначале придирчиво изучала её, глядя поверх очков, не сухая ли, не из дому ли принесённая. Потом наливала пятьдесят граммов спирта. Вот и мне как-то повезло: поймал в предоперационной породистую, крупную, с сине-зелёным отливом. Положил её в салфетку и понёс старшей сестре. А она оказалась занятой на операции. «Ладно, – думаю, – покажу после». И положил насекомое прямо в салфетке в нагрудный карман операционного костюма. Сижу себе потихоньку, делаю операцию. А это тварь, по-другому не назовёшь, пришла в себя и воздуха ей, видите ли, захотелось. Выползла из кармана и дальше на мою макушку села отдышаться. Я-то этого не вижу. Но это увидел анестезиолог, обрадовался. На все мои угрозы, просьбы и мольбы положить её на место, не отреагировал. Отнёс, хихикая, старшей сестре и получил мою премию!
РАССКАЗ БАБУШКИ
«Баба, я с ребятами быстренько до клуба сбегаю? Там строители какие-то могилы отрыли…» Клуб, бывшую церковь, переделывают в телефонную станцию, там ведутся какие-то работы, и экскаватор наткнулся на старые захоронения. Слух об этом быстро разнёсся по селу.
«Нет. Останешься дома!» Я первый раз вижу бабушку такой. Глаза серьёзные, рот сжат. И это моя бабуля, добрее которой нет на белом свете? Даже тогда, когда я года два назад баловался, кидая дрова из кучи в поленницу, а бабушка носила их охапочками, и попал нечаянно ей по голове, её глаза не были такими, они были, скорее, печальными, а сейчас – непреклонные. В тот раз отец, встряхнув как кутёнка, впервые в жизни поставил меня в угол.
«Почему, баб?» И тогда она рассказала мне вот такую историю.
…Умерла как-то молодая поповна. Погоревали, отпели, да и похоронили её рядом с церковью на погосте, одев по нарядному и богатому, недалеко от того места, где сами жили. Как раз там, где сейчас всё раскопали. Так вот, на богатое одеяние и позарились лихие люди. Раскопали свежую могилу ночью. Сняли крышку с гроба, а поповна возьми да и сядь в гробу-то. Людишки поразбежались, а поповна место узнала и домой пришла. Постучалась. Попадья, её мать, спрашивает: «Кто?» – «Это я, мама». О чём они всю ночь говорили, никто не знает, только утром люди нашли замёрзшую до смерти поповну на крыльце по одну сторону запертой двери и совсем седую, умом тронувшуюся мать – по другую…