Как все было - стр. 17
– А мне кажется, ты не хочешь, чтобы у меня была девушка, – мрачно заключил Стюарт.
Вот почему я так удивился, когда он откопал Джиллиан. Кто бы мог в это поверить? И тем более кто бы мог поверить, что он подцепил ее в винном баре? Вообразите сцену: у стойки на табурете сидит Джиллиан в атласной юбке с разрезом до бедра, Стюарт непринужденно поправляет узел галстука, подсчитывая на компьютере в своих часах виды на дальнейшее повышение курса иены, а бармен без слов знает, что «мистер Хьюз, сэр» желает сухой мадеры урожая 1918 года позднего сбора, и подает ее в рюмке специальной формы, обеспечивающей концентрацию запаха. Стюарт подсаживается на соседний табурет, испуская тонкий мускусный дух мужской сексуальности, Джиллиан просит огонька прикурить сигарету, Стюарт вынимает из кармана своего мешковатого пиджака от Армани зажигалку «Данхилл» в черепаховом корпусе и…
Словом, ладно врать. Обратимся к реальности. Я имел случай выслушать его подлинный рассказ со всеми трепетными, придыхательными деталями, и, честно признаться, он производит именно такое впечатление, какого и можно было ожидать. Некий скудоумный банковский служащий, неделю спустя умудрившийся вылететь с работы (а надо быть действительно скудоумным, чтобы тебя выгнали оттуда), однажды вечером после работы зашел со Стюартом в винный бар «Сквайрс». Я заставил Стюарта несколько раз повторить это: винный бар «Сквайрс».
– Как надо понимать? – затеял я перекрестный допрос. – Это заведение принадлежит лицу, считающему себя сквайром, или же там собираются сквайры вроде тебя, когда желают пропустить по стаканчику?
Стюарт подумал, потом сказал:
– Я тебя не понял.
– Тогда спрашиваю иначе: это множественное число или притяжательная форма?
– Не знаю.
– Но как же так? Должно же что-то подразумеваться. – Мы несколько мгновений смотрели друг другу в глаза. По-моему, Стюарт так и не уразумел, о чем я толкую. Он, кажется, заподозрил, что я просто не хочу слушать его оперу «Поль и Виргиния»[7] в современных костюмах. – Ну ладно, прости. Рассказывай дальше.
И вот, значит, сидят они, Скудоумец и Стю, в винном баре «Сквайрс», и вдруг, представьте себе, туда входит vieille flamme[8] Скудоумца, а за нею не кто-нибудь, а наша Джиллиан. Дальнейший ход событий в этом любовном квартете был бы вполне предсказуем, если бы только одним из его участников не выступал Стюарт, каковой Стюарт в подобных ситуациях ведет себя как батон хлеба, еще не вынутый из обертки. Каким образом ему удалось на сей раз вырваться на свободу из сумрачной темницы незаметности? Я задал ему этот трудный вопрос, разумеется, в более тактичной форме, и бесценный его ответ храню в памяти до сих пор: