Как ты смеешь - стр. 36

Бет все время повторяет, что совсем не пьяна; впрочем, она никогда не признается, что пьяна. Она заговаривает с Мэттом, расспрашивает его о работе – нравится ли она ему, долго ли до нее добираться. Прижав к бокам локти, она стискивает груди и облокачивается о стол, крутит туда-сюда колесико на мышке.

Он, нахмурившись, смотрит на нее – меня трогает его сердитый вид – и спрашивает, знают ли ее родители, где она бродит так поздно.

Поверх плеча Бет он бросает взгляд на тренершу, и та наконец говорит, что отвезет нас домой, а Эмили и Бет могут забрать свои машины завтра.

Мы выходим из дома, и оглянувшись, я вижу на его лице тревогу – как у моего отца много лет назад, – сейчас-то ему все равно. Тогда я училась в восьмом классе, и мы с Бет тоже уходили из дома, внезапно такие взрослые и привлекательные, а он ничего не мог поделать.

На следующий день я просыпаюсь с похмелья на угловом диване в гостиной у Бет. И первое, что вижу, открыв глаза – ее длинные волосы, свисающие надо мной. Она перегнулась через спинку дивана. Вчера ей, мол, было совсем скучно. Она брызжет ядом, а это всегда плохой знак.

– Сидит там в своем шезлонге, как на троне, – сипит она, охрипнув после вчерашнего. – Не понравилось мне там. И не нравится, как она себя ведет.

Голос у нее срывается, и я не понимаю – то ли она все еще пьяна, то ли я.

– Восседает выше всех, – фыркает она, – а вы коровьими глазами на нее уставились, как школьницы влюбленные.

Но мы и есть школьницы, думаю я.

– Ты всегда попадалась на такие уловки, Эдди, – замечает она. – Как прошлым летом.

Не хочу я, чтобы она снова вспоминала прошлое лето и нашу ссору в лагере, когда все думали, что мы с ней разругались. Потому что к нашим девчачьим посиделкам у тренера это не имеет никакого отношения.

– Я таких, как она, насквозь вижу, Аделаида.

Бет перепрыгивает через спинку дивана, устраивается рядом, свесив длинные ноги, и я делаю вид, что слушаю ее, но на самом деле не слушаю, потому что не нравятся мне эти нотки в ее голосе.

– Пусть наслаждается, пока может, – бурчит она, зарываясь лицом в подушку, зажатую у меня под мышкой, зарываясь в меня головой. – Через пару лет родит еще одного спиногрыза, и ее разнесет, как на дрожжах. Тогда ей только команду по хоккею на траве тренировать светит, и больше ничего.

Она запускает пальцы мне в волосы, утыкается в меня и в подушку и прячется там.

– И кому она тогда будет нужна? – спрашивает она. И сама отвечает: – Да никому из нас уж точно.

Наступает золотое время, неделя или две, когда Бет, кажется, успокаивается. Счастливые дни. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что они всегда будут такими.