Как-то лошадь входит в бар - стр. 4
«Всякий, кто любит язык, не может не любить всей душой сленг».
Эти слова замечательной израильской писательницы Шуламит Харэвен (1930–2003), первой женщины, избранной (1979) в Академию языка иврит, я процитировал Давиду Гроссману, когда рассказал, что, переводя его роман, я попытался – буквально в нескольких словах в конце страницы – пояснить сленговые выражения, звучащие из уст героя.
Давид грустно вздохнул: «Шуламит была моим близким, сердечным другом, и мне ее очень недостает. Она права. Надеюсь, что твои усилия будут приняты русскими читателями».
Я рассказал Давиду, что мне тоже довелось общаться с Шуламит, в свое время я был тепло принят в ее доме и даже напечатал некоторые фрагменты из своих бесед с этой мудрой, глубокой женщиной. И еще сказал ему, что к русскому переводу романа я прилагаю алфавитный словарик сленговых выражений, которые встречаются в книге и приводятся в примечаниях в конце страницы. На всякий случай. Вдруг мой читатель забыл то, что я пояснил на предыдущих страницах, и словарик придет ему на помощь.
И в заключение – почему книга называется «Как-то лошадь входит в бар». В упомянутой уже беседе Давида Гроссмана с Изабель Кумар Давид отвечает на этот вопрос так: «Я с трудом запоминаю анекдоты, но в процессе работы над книгой я научился их помнить и сегодня держу в памяти около тридцати разных анекдотов. Расскажу анекдот, давший название книге, начало которого озвучил со сцены мой герой Довале, но до конца он так и не добрался:
«Как-то лошадь входит в бар, обращается к бармену, просит рюмку водки. Бармен замирает, смотрит на лошадь с изумлением, подает ей рюмку водки. Лошадь залпом выпивает, спрашивает: «Сколько стоит?» Бармен говорит: «Пятьдесят баксов». «О’кей», – отвечает лошадь, платит деньги и направляется к двери. Бармен бежит за ней следом: «Простите меня, миссис Лошадь, погодите! Это ведь так удивительно! Говорящая лошадь! Я никогда не видел ничего подобного!» Лошадь грустно смотрит на бармена и говорит ему: «С вашими ценами вы такого больше никогда и не увидите»…
Виктор Радуцкий[2]
Как-то лошадь входит в бар
– Добрый вечер, добрый вечер, дооо-брый вечер, Кейсари-я-а-а-а!!!
Сцена по-прежнему пуста. Из-за кулис раздается громкий крик. Сидящие в зале потихоньку затихают, улыбаясь в предвкушении. Худощавый, низкорослый и очкастый субъект вылетает на сцену из боковой двери, словно вытуренный оттуда пинком. Спотыкаясь, он делает еще несколько шагов по сцене, едва не падает, тормозит обеими руками о деревянный пол, а затем резким движением задирает кверху зад. По залу прокатывается смех, публика аплодирует. Люди все еще заходят из фойе, громко болтая.