Как работает эмпатия. Чувствуй и побеждай - стр. 24
Престарелый хипстер
Спектр типажей, о которых мы ведем речь в этой главе, очень широк. И так называемый нарциссизм – не единственная характерная для них черта. Не менее интересным и актуальным багом эмпатии является некое «неумение взрослеть». Это не такой всепоглощающий, «перинатальный» (внутриутробный) инфантилизм, как у Пупсика из предыдущей главы. Здесь мы видим вполне успешного и даже ответственного персонажа. Но он как будто противится получению опыта, противится взрослению как «порче идеала» – а в итоге получается то самое уродство, которого приходится стыдиться.
Мой клиент Гриша называет себя «престарелым хипстером». Он втайне озабочен своими внешностью и возрастом и охотно подтрунивает над этой своей чертой.
Гриша: «Мы с женой – парочка мудаков. Нашли друг друга в пятнадцать лет. Поженились в двадцать один. Мы друг у друга первые и единственные. Потому что мы, кроме друг друга, никому не нужны».
Чужие несчастья пугают Гришу, он стремится избегать разговоров с людьми, у которых проблемы, к своим же собственным несчастьям он относится с трепетным вниманием. Услышать о том, что кто-то из знакомых умер или заболел раком, – для Гриши серьезное испытание. Именно поэтому Гриша так нестоек, когда речь идет об убеждениях; охотно соглашается работать на крайне неприятных представителей власти, обслуживая их интересы. Ведь оказаться «ненормальным», оказаться на обочине – это несчастье, а несчастье прежде всего не грустно, а стыдно. Даже сломав ногу, Гриша стремится выглядеть красиво и вместо гипса заказывает себе (обычный на момент написания книги для Европы, но пока не для России) пластиковый фиксатор. С завистью к более талантливым собратьям (Гриша – представитель творческой профессии) он также обходится своеобразно: он уверен, что гений и патология, безумие всегда ходят рука об руку. Поэтому Гриша не стесняется сказать о ком-то, чье творчество ему нравится, – «алкоголик, шизофреник и гений». Он может походя, небрежно выказать себя высокомерным снобом, дискриминировав какое-либо социальное или национальное меньшинство, потому что искренне не понимает, а что он такого сказал, – он просто не может поставить себя на место другого человека, на это у него не хватает врожденного такта и чуткости.
Надо сказать, что с годами Гриша значительно смягчился и продрейфовал в сторону подлинной эмпатии. Ирония, свойственная Грише смолоду, помогает ему в этом процессе, а количество седых волос и болячек нарастает достаточно постепенно, чтоб Гриша смог с ними освоиться. Но все же эмпатия для него – это каждый раз вопрос душевного труда и сознательного шага. Справиться со своим страхом (смерти, ненормальности или, наоборот, банальности и потери себя), с завистью, с тем же стыдом – все это Грише каждый раз приходится проделывать снова и снова. Иногда у Гриши не находится на это душевных сил, и тогда он говорит кошмарнейшие, бестактные вещи или ведет себя как мудак. Иногда силы находятся, и тогда Гриша виден совсем с другой стороны: ответственный, старательный, усердный и творческий человек, часто оказывающийся в нелепых ситуациях («без штанов»), застенчивый и смешной, извиняющийся и чувствительный.